промышленных товаров. Существовали не только ателье и мебельные цеха для начальства, но даже и аффинажный заводик, где женам начальства делали золотые кольца и другие ювелирные изделия.
Но в перестройку центр власти переместился со Старой площади в Кремль, куда окончательно переехал Горбачев, который стал президентом СССР. Аппарат ЦК утратил власть над страной. Партия распадалась. «В буфетах исчезли ножи, чайные ложки, – описывал жизнь на Старой площади сотрудник аппарата Валерий Легостаев. – Продукты исчезли гораздо раньше. В кабинетах срезали кнопочные телефонные аппараты, пользовавшиеся повышенным спросом на рынке. Вскрывали служебные сейфы. Несмотря на усиленную охрану здания, никто из воров задержан не был».
Где золото партии?
После августовского путча ЦК КПСС прекратил свое существование. Комплекс зданий партаппарата на Старой площади был опечатан. Руководители управления делами остались без работы. Кручина выбросился из окна.
Виктор Мишин рассказывал в газетном интервью:
– Кручина покончил счеты с жизнью, не став дожидаться предательств и унижений, которые неизбежно обрушились бы на него. Мы разговаривали с Николаем Ефимовичем в последний вечер перед его гибелью, планировали дела на завтра… Вели вечером нормальный деловой разговор, а на следующее утро я узнал о случившемся.
Мишину пришлось после августовского путча завершать дела партии.
«В октябре 1991 года в моем рабочем кабинете и на квартире были проведены обыски, – вспоминал Мишин. – Большего унижения в жизни я не испытывал».
Денег партии не нашли. Заинтересовались коллекцией оружия охотника Мишина. Даже пытались завести дело за незаконное хранение оружия – «старинного душманского карабина», подаренного афганскими друзьями.
Виктор Мишин не хотел уходить из политики. В 1995 году создал общественно-политическое движение «Мое отечество». Вместе с генералом Борисом Громовым, академиком Станиславом Шаталиным и певцом Иосифом Кобзоном баллотировался в Государственную думу. Безуспешно… Занялся бизнесом.
А при сменщике Мишина в комсомоле начались большие перемены. Как и во всей стране.
Комсомол в эпоху перестройки
Уже в первый горбачевский год в глазах комсомольских секретарей читались озабоченность и тревога, хотя аппарату только что подняли зарплату. Комсомольская жизнь в эпоху перемен не радовала.
Система выдвигала и воспитывала людей, не способных ни на инициативу, ни на самостоятельность, – за то и другое могли наказать. Начальство руководило каждым шагом подчиненных, все надо было согласовывать с руководством, самостоятельность могла обернуться начальственным недовольством. Привыкли неукоснительно исполнять высшую волю – и ждали указаний, пытаясь угадать, что понравится новому начальству.
Перестройку восприняли как очередную кампанию. И не угадали! В стране происходило нечто новое, необычное. Комсомольские секретари не понимали, чего от них хотят! Ленинский урок? Запросто! Ленинский зачет? Пожалуйста! Субботник? Легко! Любые инициативы – всегда готовы. А что сейчас делать? Для юных аппаратчиков комсомол был началом многообещающей карьеры. И перестройка ее разрушила.
«Кутаисский комсомолец»
Когда Горбачев пришел к власти, кто мог с уверенностью сказать, каковы его политические взгляды и устремления? Едва ли и он сам мог их сформулировать. Но ожидания с ним были связаны невероятные. Надеялись, что он оживит, поднимет с больничной койки режим, находившийся при смерти.
Речи звучали все свободнее и откровеннее. Осмелев, люди говорили, что думали, высказывали наболевшее. Но перемены давались с трудом. Горбачеву казалось, что все дело в старых кадрах. Если найти новых и энергичных работников, дело закипит. Михаил Сергеевич продвигал и недавних комсомольцев.
В курилках высотного здания на Смоленской площади, где находится Министерство иностранных дел, нового министра Эдуарда Амвросиевича Шеварднадзе презрительно называли «кутаисским комсомольцем».
Родители мечтали, чтобы он стал врачом, и будущий министр поступил в медицинский техникум в Тбилиси, который и закончил с отличием. Это открывало перед ним дорогу в мединститут. Но уже на первом курсе техникума он стал секретарем комсомольской организации. И когда предложили место в райкоме, согласился не раздумывая. Так что он стал не врачом, а инструктором райкома комсомола, потом заведующим отделом. Пребывание в Тбилиси едва не закончилось для него плачевно. Он заболел туберкулезом, лекарств в послевоенной Грузии не хватало, и его отправили лечиться в высокогорное село. Свежий воздух оказался целительным. Болезнь прошла, и он вернулся к комсомольской работе.
Эдуард Амвросиевич стремительно поднимался вверх по служебной лестнице. Умный, энергичный, деятельный, да еще и хороший оратор, он не мог не сделать карьеры в комсомоле. В 1951 году его утвердили инструктором ЦК комсомола Грузии. В следующем году он уже секретарь, а затем второй секретарь Кутаисского обкома комсомола. В 1953 году его сделали инструктором Кутаисского обкома Компартии Грузии и в том же году утвердили первым секретарем горкома комсомола. Из Кутаиси его перевели в столицу секретарем ЦК республиканского комсомола. Ему было двадцать восемь лет. На следующий год он возглавил грузинский комсомол.
Ему поручили возглавить республику после того, как в Москве выразили недовольство положением дел в республике. 6 марта 1972 в «Правде» поместили в сокращенном виде весьма критическое постановление ЦК КПСС о работе Тбилисского горкома. Видный партийный работник Анатолий Сергеевич Черняев записал в дневнике: «Самые сильные – неопубликованные места: взяточничество, семейственность, грабежи, распад всякой законности».
Говорили, что Шеварднадзе не только мира, но даже и Советского Союза толком не знает, иностранными языками не владеет, да и по-русски говорит неважно… Решили, что внешней политикой новый генеральный будет заниматься сам, а Шеварднадзе, бывшего министра внутренних дел Грузии, назначили для того, чтобы он перетряхнул дипломатический корпус и разогнал пижонов, которые оторвались от действительности, а только за границу ездят. Ждали опричнины.
Но Шеварднадзе чисток не устраивал, вообще никого не уволил. Напротив, двери министерского кабинета на седьмом этаже раскрылись для широкого круга сотрудников министерства. Шеварднадзе приглашал их не для того, чтобы устроить разнос или дать указание, а для того, чтобы выслушать их мнение.
Своим помощникам в министерстве он откровенно сказал:
– Я ведь могу сидеть тихо, ничего не делать, наслаждаться жизнью. Но внешняя политика зашла в тупик, страну нужно вытаскивать из ямы.
Шеварднадзе изменил ритм мидовской жизни, вспоминал главный министерский переводчик Виктор Суходрев. Допоздна работал, приезжал на Смоленскую площадь и в субботу. Очень удивлялся, если вечером кого-то не оказывалось на месте.
Удивились собственной смелости
Во главе всего комсомола поставили не московского аппаратчика, а человека со стороны. Виктор Иванович Мироненко, сын рано умершего секретаря райкома партии, родился в 1953 году в Чернигове. Собирался стать журналистом, но окончил педагогический институт имени Т. Г. Шевченко, где был секретарем комитета комсомола. После службы в армии поступил в родной пединститут ассистентом на кафедру истории и научного коммунизма, и тут его взяли на комсомольскую работу. Как он сам вспоминал, прежнего первого секретаря райкома комсомола арестовали – за групповое изнасилование. Вместо него назначили Мироненко.
Он поднимался по аппаратной лестнице – секретарь Черниговского обкома, заведующий отделом ЦК ЛКСМ, секретарь ЦК, второй секретарь… В 1983 году возглавил комсомол Украины. Перед назначением его вызвал хозяин республики Виктор Васильевич Щербицкий,
