так называемой «Горы» улицу за улицей.
Искря и грохоча, трамвай довез меня до телебашни, которая снизу смотрится тонким прутиком, во всяком случае с тех отдаленных от Горы мест, где ее было видно. Зато когда трамвай распахивает перед тобой двери посреди леса и частных домиков, башня вдруг становится очень большой. Как здоровенная заводская труба, раскрашенная красно-белыми полосами. Ну а телецентр — это, собственно, двухэтажное здание из серого кирпича, на фасаде которого болтались ошметки старого транспаранта.
Я снова посмотрел на часы. «Все еще рано, до встречи минут сорок. Ну ладно, авось не выгонят», — подумал я и двинул к проходной. Ассистентка Димы Первухина по телефону строго наказала взять с собой паспорта, потому что на телецентр без документов нас не пустят. Рядом с дверью никакой вывески не было, видимо прошлую, советскую, уже сняли, а новую так и не повесили. Так что на сером фоне выделялся практически белый пустой квадрат.
За обычной казенной дверью обнаружилось небольшое фойе со стеклянным окошечком с полустершейся надписью «Бюро пропусков». И на стульях у противоположной стены чинно и тихо сидели Астарот, Бельфегор и Кристина.
— О как! — удивился я. — А вы что так рано приехали?
Глава 25
«Вроде бы снаружи в этом здании всего два этажа», — подумал я, когда мы миновали очередную лестницу. Внутри телецентр казался значительно больше, чем снаружи. Вроде бы, такой непрезентабельный домишка, похожий на барак, но когда за нами явилась Таня, неопределенного возраста женщина с вкрадчивым голосом и пышными кудрями, больше похожими на шапку чабана, мы как будто переместились в совсем другое место. Широкие коридоры с большими окнами, распахнутые двери в циклопические какие-то съемочные павильоны, лестницы, переходы, холлы с диванами и кадками с цветами, снова лестницы с курилками на каждой площадке.
Таня торопливо вышагивала впереди, цокая высокими каблуками, и почти все время говорила.
— У нас очень плотный график, так что не тратим время на всякое ненужное и говорим только по делу, это ясно? Я вот тут подготовила для вас рабочий вариант сценария. Пожалуйста, ознакомьтесь, чтобы не читать его во время беседы. Вы же принесли с собой запись?
Слова ее шли сплошным потоком, безо всякого выделения интонацией. Я даже не сразу сообразил, что последняя фраза — это вопрос, на который нужно отвечать.
— Да, конечно, — спохватился я, когда она недоуменно оглянулась назад.
— Мы посмотрим, что там у вас за качество. Но лучше сразу не рассчитывайте, что запись пойдет в эфир, наши требования немного повыше, чем у всяких там шарашкиных контор.
Таня на ходу расстегнула молнию на папке и извлекла из нее несколько бумажек. Не глядя, поделила их пополам, протянула одну часть мне, другую — Астароту.
— А исправленный сценарий мы успеем прочитать? — спросил Астарот.
— Еще было бы неплохо посмотреть программу, перед тем, как ее покажут, — сказала Кристина.
— Девушка, это прямой эфир! — снисходительно усмехнулась Таня. — Попросите кого-то из родственников записать на видео, потом посмотрите.
— Ой, точно, — смутилась Кристина, и ее фарфоровые щеки порозовели. — Все время забываю…
— Мы пришли, — сказала Таня, достав из кармана звякнувшие ключи. — Пока ждете, не шуметь, в павильоне рядом идет съемка. Это ясно?
— Ясно, — усмехнулся я.
— Хорошо! — Таня энергично кивнула, и ее прическа стала еще больше похожа на папаху. Пока она возилась с замочной скважиной, я еще раз внимательно ее рассмотрел. Какая-то она была… нелепая. Вязаный джемпер делал ее плечи широкими, как у пловчихи, а сапоги с высокими каблуками смотрелись вообще чем-то чуждым. Слишком большие для ее субтильной фигурки. Как будто мелкая дочка взяла их у мамы поносить.
За открывшейся дверью был абсолютный мрак, в котором Таня моментально скрылась. Было слышно только ее голос.
— Подождите здесь минут пять. Сценарий внимательно прочитайте, если про исправления ничего не скажете, то их и не будет!
Где-то в глубине помещения раздался щелчок выключателя, и комната осветилась. А хорошо, что мы сразу за Таней не пошли! Сразу за порогом были ступеньки.
«Ну кто так строит⁈» — в очередной раз подумал я. Вот реально, за дверью было крыльцо в комнату. И в самой комнате был перепад высот. Причем это было не стильное интерьерное решение, типа зонирования подиумом, а, скорее, дефект архитектуры, который даже не пытались замаскировать. Или, что еще вероятнее, этого помещения в изначальном плане вообще не предполагалось. Его в проем между съемочными павильонами и стащили сюда разномастную мебель. Дерматиновый диван конторского вида был черным, одна банкетка, продолговатая, темно-коричневой, вторая, квадратная — белой. Точнее, когда-то была белой, а сейчас скорее серой. Искусственная кожа потрескалась и облупилась. Еще были несколько стульев, стол письменный, столик журнальный с шахматной доской на крышке. И ковер на полу. Освещала все это разномастное великолепие гудящая под потолком лампа дневного света. Как в школе.
Но при всей странности убранства это помещение явно использовалось. Было заметно, что здесь проводились совещания и встречи, что здесь засиживались допоздна в периоды творческих прорывов. Тут имелся электрический кофейник, чашки, на полке лежали пара вскрытых пачек печенья, на столах — листы желтоватой бумаги, стаканчик, полный карандашей и ручек. В мусорной корзине — смятые комки черновиков. В общем, нас привели не на какой-то там склад, а во вполне рабочее пространство. Ну да, дизайнерским ремонтом здесь и не пахло, но ведь не это главное…
Я хотел спросить, где ту набрать воды для чая, но каблуки Тани уже грохотали где-то далеко.
— Надеюсь, она за нами вернется, — проговорил Бельфегор. — Если нас здесь бросят одних, я буду до скончания веков искать выход из этого лабиринта…
— Странный какой-то сценарий, — пробурчал Астарот, внимательно изучая выданные Таней листы бумаги. — Тут написано «пусть они сыграют в эфире песню» — полторы минуты. А потом еще «разговор о сатанизме» — семь минут.
— Наверное, один куплет только, — пожал плечами Бельфегор.
— Дай почитать, — Кристина выхватила у меня из рук сценарий. Я не возражал, потому что мне вообще было все равно, что там написано. — Ооо… Слушайте, это же ужас ужасный! В этом нельзя участвовать! Кто придумал эту чушь? Они хотя бы песню-то слышали?
— И вот это тоже странно, — продолжил Астарот. — Герои выходят в сценических костюмах, солист приветствует публику сатанинским рычанием и только потом снимает маску.
