местных и после Глиста самый опытный. Змей знает, что говорит.
— Раз в полгода проверка, — торопливо бубнит безымянный. — Троерост и дары смотреть будут. В лавке тоже записано всё — кто, что брал. Доли лишние — то ерунда. Нет, накажут, конечно. Но дар… За нору — в бойцы, на арену. Спасай командира. Тебе терять нечего.
— Ты дурак? — крутит пальцем у виска Домовиха. — Матвей единственный, кто тебе может помочь. Чего ждёшь?
Достучались! Молчун принял решение. Одарённый падает перед умирающим на колени и прикладывает обе руки ладонями к ране Матвея.
Свет! Зелёный! Сколько раз такой видел. Пошло дело! Это тебе не лечилка. Края раны начинают затягиваться. Кровь не хлещет уже. Давай! Давай! Ещё чуть! Ещё!
— Леший?
Первое слово Матвея. Командир пришёл в себя. Будет жить.
А Молчун?
Молчун тоже! Всё сделаю, чтобы помочь. В крайнем случае к Мехмеду пойду на поклон.
— Леший где? — повторяет Матвей.
А вот лешему — смерть! Тут без выбора.
Глава четырнадцатая
Цепочка событий
Ослеплённого зверя мы смогли окончательно обстругать лишь минут через двадцать. Вот теперь, без отрубленных лап, он точно — живое бревно. Жаль, что гибкое. Извивается короткой и толстой змеёй, норовит цапнуть пастью. Что с ним дальше придумывать — один йок знает. Кора-шкура не рубится. Пробовали в пасть копьём тыкать — только сломали оружие. В итоге решили оставить как есть. Слепым и безлапым обрубком далеко леший не уползёт, а местному зверю он, даже в таком состоянии не по зубам.
На время пока бились с чудищем про Молчуна и про его поступки: былой и сегодняшний все как будто забыли. Матвей молодец — сначала надо дело доделать, а потом уж разборки чинить. Народ тоже с пониманием, что не к месту в бою отвлекаться. Леший даже без глаз продолжал оставаться опаснейшей тварью. Со слухом, хоть ушей и нема, у него всё в порядке — на звук кидался, зараза. Не до разговоров нам было.
После уже, когда всё закончилось — тут, слава Единому, уже без ошибок прошло — и мы вернулись к дожидавшимся нас под присмотром глядунов и немногих охранников раненым, я, видя, что все воды в рот набрали и на меня только косятся — мол, сам начал, сам и дальше давай — обратился к присевшему на корточки возле бледного Лима Матвею.
— Ну так что, командир? С Молчуном теперь как?
Ёженьки… По взгляду всё ясно. Так ведь он не смекнул, что к чему. Видать, сразу не понял, что его даром вылечили. Решил, что о дерево головой приложился и просто сознание потерял, а рана на груди ерунда — зверь только рубаху продрал, да слегка оцарапал в толчке.
— А, что Молчун? — покосился на предза Матвей. — Он цел вроде. А вот Кожемяка совсем плохой. Видать, слишком много крови потерял.
Вот теперь и до Молчуна дошло, что командир не помнит случившегося. Предз тотчас же замотал головой, как бы говоря мне: «Не надо! Не надо!». Но разве же теперь, когда весь отряд его тайну знает, такое скрыть можно? Да и очухается немного Матвей, полезет царапины смотреть, а под лохмотьями — окровавленными, кстати, сверх меры — чистая свежая кожа. Не дурак же он в самом деле? Тут молчать смысла нет. Тем более, что…
— Дар остался? — с надеждой взглянул я на Молчуна. — Кожемяку бы ещё подлечить.
Тот только скривился в обиде.
— Какой ещё дар? Вы про что…
Матвей резко раздвинул обрывки рубахи и уставился на свою грудь. На лице понимание — брови так и подпрыгнули вверх.
— Пустой я. Всё на командира спустил.
— Так, — шагнул ближе Матвей. — Рассказывайте. По порядку.
Тут мне слово. Я начал, я и закончу. Наскоро поведал, что было — и к главному.
— Тут ведь видишь, командир, как всё обернулось? Как я прежде от звора, так и Молчун от царя спасения в Бездне искал. Не за даром прыгал, от смерти бежал. Не поймут разве лорды?
— Не знаю, — вздохнул командир. — Не было прежде такого. По крайней мере, я не слышал про то. Подставили вы меня, мужики. Ох и крепко подставили.
— Я тебя так-то сейчас от верной смерти спас.
— Вот-вот, — поспешил я поддержать Молчуна. — Кабы не его дар, лежал бы ты уже сейчас хладным трупом. Чем подставили-то? Тем, что сразу не сказали?
— Вот именно. Командир, проглядевший такое, тоже виноват. И чего молчали? Всё равно ведь всплыло бы. Лучше сразу бы с повинной пришли. Мне перед хозяевами было бы проще оправдываться. Теперь даже не знаю.
— Так, может, не станешь рассказывать? — подался вперёд Молчун. — Лечилками себя поднял на ноги. Никаких даров. Змей говорит: раз в полоборота сверяют. Давай до того срока дотянем.
— От лекаря в отряде всем польза, — согласно закивал я.
Вернее, начал кивать и застыл, наткнувшись на взгляд одного из двоих, кто уж точно в секрете держать всё не станет. Дураки мы с Молчуном. Даже, если товарищи по отряду согласятся не выдавать нас, глядунам рот, увы, не заткнёшь. И Матвей понимает это лучше других.
— Нет, — покачал командир головой. — Только хуже будет. Спасибо, что не дал помереть, но хозяев я не собираюсь обманывать.
Последнее точно для глядунов сказано.
— Так и что? Его на арену теперь? — возмутился даже недолюбливающий Молчуна Сёпа. — После того, как командира отряда спас?
— Как хозяева решат, — пожал плечами Матвей. — Наказание за такой проступок — арена, но учитывая все обстоятельства… В общем, от себя могу слово дать, что все силы приложу, чтобы наказали иначе. Так-то лекарство — дар особый. Лекарей губить на арене — дюже расточительно. Почти уверен, что при кулаке оставят. Не горюй, Молчун, будешь лекарем трудиться, пока срок службы не выйдет. Может, даже жалование безымянного оставят.
Вот было бы здорово, если всё так обернётся. Губы против моей воли растянулись в улыбке.
— Только про наградные забудь, — со смешком, который все тотчас поддержали, добавил командир. — Ты и так уже при награде, какой на все пять оборотов хватит. Ну и повезло же тебе. С первой попытки и сразу дар лекаря. Другие за ним по пять раз в Бездну ходят и всё без толку. Расскажи хоть, что за
