Больше никогда! Если это случится еще раз, Силье, то я вытравлю плод. У меня есть порошок. Все произойдет быстро и безболезненно. И даже не проси меня больше о ребенке!»
Теперь у Силье появилась привычка тщательно рассматривать еду в своей тарелке — не подсыпал ли Тенгель туда порошок. Но он, скорее всего, ничего не подозревал. Ничего не заметил он и прошлым вечером, когда они любили друг друга у забора. Он так и не догадался, почему Силье отдалась ему так беспечно, без внутреннего напряжения.
Наверно, она просто сошла с ума, потому и решила оставить этот пока еще маленький комочек человеческой жизни. Комочек этот, возможно, станет продолжателем рода Тенгелей — таким же чудовищем, как Ханна или Гримар, или как та женщина у озера. Силье видела ее однажды — когда та возвращалась от Элдрид с сыром и яйцами. После этой встречи она долго не могла прийти в себя. Даже в самом страшном сне вряд ли приснится такое ужасное, злобное и неприятное существо.
Не так давно эта женщина умерла. Теперь Силье понимала, как повезло Тенгелю и Суль. На них наследство Тенгеля Злого не сказалось так ярко. Хотя все равно почти все называли Тенгеля ужасным и отвратительным. Только одна Силье смотрела на него другими глазами.
Но риск был не только в этом. Силье, скорее всего, просто не переживет вторых родов — этого-то и боялся Тенгель. Да и в первый раз она выжила только благодаря Ханне.
А если чудовище, которое она должна будет произвести на свет, будет обладать необычно широкими, квадратными плечами, то ей просто не разродиться. Мать Тенгеля умерла от родового кровотечения. А вот роды Суль прошли нормально — новорожденная оказалась на редкость хорошо сложенной. Однако и она была отмечена печатью рокового наследства. Она обладала магическими силами, о чем свидетельствовали желтоватые кошачьи глаза. Не надо было долго гадать, чтобы определить, из какого она рода.
И вот теперь Силье хотела уехать из долины Людей Льда, уехать в Трёнделаг[10], как раз туда, где идет охота на Людей Льда!
Элдрид ничего не грозит, ведь она обычная женщина. Несмотря на свою принадлежность к роду Тенгеля Злого, она не входила в число избранных. Лив тоже была обычной девочкой. А что сказать о ребенке, которого Силье носила под сердцем?
Ребенку должно быть уже около четырех месяцев. И скрывать от Тенгеля беременность становилось все труднее. К счастью, Силье чувствовала себя хорошо, не то что в первый раз. Было как-то легче. Но пройдет еще немного времени и все тайное станет явным.
Прошло два дня. Неожиданно к ним в гости пожаловал Гримар — человек, никогда не покидавший своего хутора. Силье очень испугалась. Что бы это значило?
2
Сначала Силье даже не поняла, кто это там брел по холму. Но вскоре увидела отталкивающую физиономию, очень похожую на брюкву, да еще с массой наростов. Казалось, глаза человека пронизывали вас насквозь.
Да, это согбенное существо было Гримаром.
Силье робко присела при его приближении и пригласила старика войти. Гримар был из рода Тенгеля и Ханны.
Однако он покачал головой. Одет Гримар был плохо, его одежда была словно соткана из плесени и паутины. Хриплым голосом он произнес:
— Ханна послала меня. Ей надо поговорить с вами. Со всеми.
— Спасибо, — сказала Силье. Холодный липкий страх заполнил все ее существо. — Мы придем.
— Она позвала только вас, — быстро добавил старик.
— Да, конечно. Ведь матушка Ханна больна и, наверно, не встает с постели. Тенгель с Дагом ушли в лес за дровами. Они могут вернуться в любой момент. А нам с девочками надо бы переодеться. Не хотите пока присесть и перекусить немного? А потом пойдем вместе.
Отвратительное существо кивнуло и удивленно взглянуло на Силье. «Ты меня приглашаешь войти? — говорил его взгляд. — Меня еще никогда не звали в дом».
— Конечно, конечно, — бормотал он, неуверенно входя и внося с собой ужасное зловоние. Силье прикрикнула на девочек, и те побежали в спальню одевать «воскресные передники», эти жалкие фартуки, скрывавшие еще большее убожество повседневного платья.
Силье выложила на стол все самое лучшее, хотя их самих жестоко мучил голод. Еды было немного — пиво, лепешки, испеченные из последних зерен, что тщательно подбирались с гумна, козий сыр. И драгоценная морошка, которая береглась с осени.
Гримар не стеснялся. Его чавканье разносилось по всему дому.
Силье поспешила к девочкам. Они уже оделись и причесались.
— Идите, поговорите с ним, — сказала Силье торопливо, — но ни слова ни о том, как он одет, ни об этой вони. Поняла, Лив? Справишься, Суль?
— Ага. Я с ним давно знакома, — по-взрослому ответила Суль.
«Это мне хорошо известно», — горько подумала Силье.
Наконец пришел Тенгель, и все стало намного проще. И вот они уже идут за Гримаром, довольно топающим впереди.
Даг не ожидал, что они пойдут в гости, и чуть было все не испортил. Мальчик был чистюлей и терпеть не мог грязь и вонь. Но когда он хотел отпустить что-то по этому поводу, Тенгель поспешно закрыл ему рот рукой.
Постепенно Даг привык к внешнему виду Гримара, но старался держаться как можно дальше от старика.
Ханна встретила их лежа в кровати. Силье заметила, что она сильно постарела, хотя в доме было полутемно — огонь горел неярко. Наконец время победило эту старую колдунью. Она была на одно поколение старше своего племянника Гримара и на два — Тенгеля. Силье даже обрадовалась, что комната была так плохо освещена. На отвратительного Гримара можно было смотреть только с содроганием, а Ханна была раз в десять ужаснее. Да, здесь действительно властвовало наследие Тенгеля Злого.
— Наконец-то, — резко произнесла старуха. — Я думала, вы уже никогда не придете.
— Ханна, Силье покормила меня, — возбужденно сказал Гримар. Он был так потрясен, что чуть не плакал.
— Да, там всегда накормят, — прошипела Ханна. — Я ела там много чаще, чем ты. Вот когда, например, помогала Силье рожать. Да уж, я видела, как хорошо они живут, можешь не сомневаться!
Поддержав таким образом свой престиж, она обернулась к гостям.
— Тенгель, дурачок, но почему вы не уехали вместе с Элдрид? — Ханна была единственной, кто относился к ужасному Тенгелю как к мальчишке.
— Думаешь, нам стоило уехать? — невозмутимо спросил он, совсем не удивившись.
— Ты же знаешь, что вам надо было так поступить. И Суль знает.
Дети молча стояли у двери. Дагу тут не очень нравилось; на всем лежала печать запустения и уныния.
— Я
