— Я всегда хотела увидеть большой город, — торопливо говорит она. — Моя семья… они… погибли, понимаешь, я больше никого не оставлю за собой.
Она смотрит мне в глаза, ее голос дрожит.
— Ты сможешь готовить для нас?
— Да.
— Будешь делать тушканчиковый суп каждый вечер нашего путешествия?
Она морщит нос:
— Я не очень люблю, но если нужно…
— Пожалуйста, приходи.
Она с облегчением улыбается и уже раскрывает рот сказать что-то, но захлопывает челюсть и спешит прочь. Я грустно улыбаюсь ей вдогонку, надеясь, что облегчила ее жизнь, позволив пойти с нами.
Я слышу крики. Суматоха приковывает мой взгляд к входу в пещеру.
— Найдите Элизу! — кричит кто-то.
Я бегу наружу, жмурясь от солнечного света. Внизу, где глинобитные постройки начинают карабкаться по склону холма, группа мальчишек тащит в мою сторону грязную косматую фигуру. Через калейдоскоп мечущихся рук и мельтешащих одежд я могу разглядеть тощие пальцы, грязные волосы, шрамы обгорелой плоти.
Я делаю шаг по склону, мое сердце бьется, не пойму почему. При приближении мое горло перехватывает спазм. Этот человек истощен, его колени изранены после того, как его протащили по деревне. Рванье, в которое он одет, скособочилось еще больше, и видно вздувшиеся ожоги на голом плече. Его голова безвольно качается, и меня передергивает от вида его скальпа, просвечивающего сквозь слипшиеся волосы. Голова поднимается. Я вижу покрывшийся струпьями кратер глазницы. Человек смотрит на меня единственным оставшимся глазом, и я вскрикиваю.
Это Белен.
— Боже! — шепчу я в ладонь. — Белен, что с тобой?
— Элиза, — измученно выдыхает он. Его плечи трясутся, голос прерывается. — Я пришел предупредить…
Он крепко закрывает глаза, терпя боль или пытаясь сосредоточиться. После глубокого вдоха он начинает снова:
— Предупредить тебя. Иди к королю. Оставь деревню. Пока анимаги тебя не нашли.
Пока он говорит, Божественный камень нагревается. Потому что он говорит правду?
— Белен, тебе надо поесть и отдохнуть, я позову Косме…
— Нет! Не Косме! Кого угодно, но не ее! — Он продолжает что-то бормотать, но его слова превращаются в бессмыслицу.
Слезы щиплют мне глаза. Я сжимаю кулаки и прикусываю губу, чтобы собраться. Я обращаюсь к двум мальчишкам, держащим Белена под руки.
— Несите его внутрь. Осторожно! Он должен поправиться, чтобы рассказать, что знает.
Они отправляются тотчас же, поднимая изможденного пленника над землей. Я поворачиваюсь к другой тройке.
— Как думаете, никто не шел за ним?
Они переглядываются, пожимают плечами.
— Мы обыщем окрестности, ваше высочество, — отвечает мне ясноглазый мальчик.
— Спасибо. Я боюсь, не вывел ли он Инвьернов прямо на нас.
— Мы можем поставить оцепление по периметру, на всякий случай.
— Неплохая идея. Прости, как твое имя?
— Адан. — Он просто светится. — Я был ловцом, как мой отец, пока не присоединился к Мальфицио.
Надеюсь, он не замечает, насколько натянута моя улыбка: ему вряд ли больше тринадцати лет.
— Я назначаю тебя ответственным за разведку возможных преследователей, Адан.
— Мы отчитаемся на закате, — торжественно произносит он, кивнув.
Все втроем они убегают, готовые рискнуть своей жизнью.
Но я не могу волноваться о них. Я нервно сглатываю и делаю глубокий вдох, прежде чем направиться в полупещеру. Я вижу Белена осевшим около стены. Косме уже там, промывает губкой его лицо. Они не говорят. Когда она поднимает за подбородок его лицо в поисках ран, он отводит глаз, чтобы не встретиться с ней взглядом. Молодые люди, что принесли его, наблюдают с почтительного расстояния.
— Косме.
— Он не предатель, — резко отвечает она, не оборачиваясь.
— Возможно. Когда я смогу с ним поговорить?
Она стирает запекшуюся вдоль волос кровь влажной тряпкой.
— Он сейчас в лихорадке, бредит. Дай ему день-другой. Ему надо отдохнуть.
— Он говорил о предупреждении и был сильно взбудоражен по этому поводу.
— Ему надо отдохнуть.
Я вздыхаю, вспомнив, как папенька имел обыкновение говорить с Алодией над моей головой.
— Белен.
Косме поднимается вихрем. Слезы блестят в ее глазах.
— Я сказала, ему нужен покой. Иначе он может не выжить.
Я не обращаю внимания.
— Белен, когда будешь готов говорить, пошли за мной Косме или охрану.
— Элиза. — Голос настолько хриплый и тихий, что я не уверена, действительно ли Белен говорит. — Элиза!
Я бросаюсь вперед и падаю перед ним на колени. От него пахнет гноем, но я придвигаюсь еще ближе.
— Белен, я здесь.
Он может быть предателем, но до этого он все-таки был моим другом, и мое сердце болит, когда я вижу его в таком виде.
— Ты должна уходить. И Божественный камень. Они знают.
— Знают что?
Косме присаживается рядом со мной, готовая вмешаться и заговорить от лица Белена, если понадобится.
— Они знают, что ты — Носитель. Они хотят твой камень.
Его рука поднимается из рваного тряпья, он хватает меня за запястье с отчаянной силой.
— Они не должны получить твой камень, Элиза. Иначе вся Джойя будет уничтожена. Беги. Сейчас же.
Он хрипит и закатывает глаз. Косме бросается вперед, чтобы успеть поймать его голову до того, как она стукнется об известняк.
Обдумывая его слова, я медленно поднимаюсь, а Косме бережно укладывает его. Он пытается говорить, но она шикает на него и промывает раны. Ее движения медленны и осторожны, как будто Белен сделан из горного хрусталя. Все это время она что-то мурлычет ему, поглаживает волосы и ласкает щеку.
— Я постараюсь узнать что-то еще, — покорно говорит Косме.
— Спасибо.
Мне приходится обхватить себя из-за внезапного приступа озноба. Я выбегаю из пещеры в поисках Умберто. Мне отчаянно нужно увидеть его. Мне нужны его смеющиеся глаза и радостная улыбка, его непоколебимая уверенность.
Глава 25
Мы откладываем наше путешествие в Басагуан, чтобы узнать от Белена как можно больше. В первый день он в панике выплевывает мысли маленькими порциями, и мы не можем извлечь из них хоть крупицу смысла; единственное, что мы понимаем, — он боится за мою жизнь и за судьбу всей Джойи Д'Арена. Меня почему-то совершенно не трогают его бредни. Страх был моим спутником в течение долгого времени. Другое предупреждение — не больше, чем слова безумца, безвредные и так же легко отклоняемые, как болотные огни.
