на подчинение. Раймунд не покорился, и в октябре 1221 года он был торжественно объявлен лишенным всех своих владений. Но это была лишь пустая угроза, как хорошо знали обе стороны. Гонорий предложил привести приговор в исполнение, провозгласив новый крестовый поход, и приступил к сбору еще одного пятипроцентного налога с переживающей тяжелый кризис французской Церкви. Доход от этого налога был потрачен на наем наемников от имени Амори, так как добровольцы не проявляли особой охоты к участию в походе. Архиепископы Реймса, Санса и Буржа тщетно проповедовали всю зиму, а горожане Франции, которых Гонорий призывал "выступить в унисон и покрыть себя мирской и духовной славой", были решительно не заинтересованы в новой войне. Некоторые из них, жаловался Гонорий, находились под ошибочным впечатлением, что Раймунд VI был законным графом Тулузы. Тем не менее, Папа сохранял горячий оптимизм и безмятежно не замечал, что энтузиазм его современников иссяк. Пятый крестовый поход, после двух захватывающих лет, в течение которых он вплотную приблизился к уничтожению египетских Айюбидов, закончился катастрофой в сентябре 1221 года. Современники выдвигали самые разные объяснения унизительному отказу Бога помочь своим верным. Многие из них обвиняли Альбигойский крестовый поход в том, что он отвлек деньги и людей от злополучной экспедиции на Нил. Трубадуры развернули шквал пропаганды против "ложного крестового похода", который разорял дома французских христиан, в то время как дельта Нила была оставлена султану, и эти настроения, первоначально присущие только озлобленным сторонникам Раймунда, теперь набирали силу и на севере. Усталость и цинизм подавили как насилие, так и идеализм прежних крестовых походов.
Гонорий не имел большего успеха и в отношениях с Филиппом Августом. "Эти унижения — позорный упрек нам обоим", — писал он королю в июне 1221 года. Филипп не согласился. Он остался глух к призывам Папы и не сделал ничего, чтобы помочь трем архиепископам в поисках рекрутов. В конце года легат Конрад обратился к корыстным интересам Филиппа. Он убедил Амори предложить свои владения французскому королю и отказаться от Лангедока в пользу Капетингской монархии. Поскольку владения Амори к этому времени сводились к Каркассону и горстке широко разбросанных замков, эта капитуляция не требовала от него больших жертв; но она открывала перед Филиппом перспективу расширения его владений, почти столь же впечатляющую, как и присоединение Нормандии в 1204 году. Весной 1222 года Конрад отправился в Париж, чтобы убедить короля принять это предложение, а в мае Гонорий добавил свои собственные мольбы. Папа предложил ему еще один пятипроцентный налог на церковное имущество, а также обычную всеобщую индульгенцию, если он вторгнется в Лангедок и присоединит его к своей короне. Это было предложение, от которого Филипп вряд ли мог отказаться. Но тем не менее, он отказался. Причины этого не описаны, но король, несомненно, знал о силе антифранцузских настроений на Юге и, возможно, считал, что пока Плантагенеты остаются самой сильной державой к югу от Луары, ему неразумно пополнять число своих врагов.
В июле 1222 года Раймунд VI умер в Тулузе после двадцативосьмилетнего правления, в течение которого только энергия его сына спасла династию от полного краха. Церковь преследовала его до самой могилы. Хотя он умер с отпущением грехов аббатом Сен-Сернина, и несмотря на многочисленные благочестивые пожелания, которыми было наполнено его завещание, Церковь считала, что как отлученный от нее он не может быть похоронен по-христиански. Его гроб долгие годы стоял у приорства госпитальеров, пока Раймунд VII умолял сменяющих друг друга Пап разрешить ему похоронить отца в часовне. В XIV веке гроб все еще находился там. Но к XVI веку крысы основательно изгрызли гроб, и кости Раймунда исчезли.
Церковь ограничилась лишь местью мертвым. Раймунд VII, который уже давно стал преемником своего отца, если не по титулу, то фактически, весной 1222 года взял Муассак, а затем без сопротивления пронесся по Минервуа и Нарбоне. В начале следующего года он завершил завоевание Ажене, осадив Пенне. Амори предпринял невероятные усилия, чтобы спасти город, собрал самую большую армию, которую смог собрать, и двинулся к нему в сопровождении легата и епископа Лиможа. Осаждающие отступили при его приближении, и Амори недолго наслаждался своей первой победой. Но поскольку его наемники служили по краткосрочным контрактам, он мало что мог сделать, чтобы воспользоваться ею и его положение продолжало ухудшаться. "Здесь, в Безье, мы окружены мощью врага и ожидаем, что в любой момент можем быть убиты", — писал Конрад и его коллеги-епископы королю в мае 1223 года; "…на коленях… мы умоляем Вас помочь нам, если Вы не хотите, чтобы еретики были настолько сильны и многочисленны, что вырвались и поглотили все Ваше королевство".
Помощи не последовало и Гонорий уже начал признавать поражение. Имея за спиной силу фактического владения наследственными землями, Раймунд обратился с тактичными письмами к Папе и королю с просьбой признать его графом Тулузы и намекнул, что он готов пойти на уступки Церкви. По ряду причин Папа был склонен прислушаться к этим предложениям. Перспективы лишения Раймунда прав казались отдаленными, тем более что Амори хотел лишь отказаться от обременительного наследства, а Филиппа Августа невозможно было убедить принять его. Кроме того, Гонорий очень надеялся, что император Фридрих II возглавит новый крестовый поход в Святую землю, а его предыдущая попытка провести два крестовых похода одновременно не вдохновляла его на повторение эксперимента. Летом 1223 года было заключено перемирие. Раймунд VII посетил Амори в Каркассоне, и оба противника были замечены шутящими и счастливо беседующими друг с другом. Но мирная конференция в Сен-Флур в Оверни выявила непримиримые разногласия. Ее пришлось перенести в Санс, где Филипп-Август пообещал взять переговоры под личный контроль. Конференция возобновилась в Сансе в июле, но прежде чем удалось поднять вопрос о Лангедоке, Филипп Август умер, и собравшиеся сановники разъехались. Конрад вернулся в Рим, чтобы отчитаться перед Папой, а Раймунд и Амори поспешили на юг, чтобы возобновить войну.
Вступившему на французский трон Людовику VIII, предстояло многое сделать в Лангедоке за время своего короткого правления. Новый король был маленьким, худым человеком, холодным и безэмоциональным, с довольно хрупким здоровьем и преждевременно постаревшим в свои тридцать шесть лет. Как и его отец, Людовик имел безграничные амбиции в отношении своей династии, но в отличие от Филиппа он был человеком очень глубокой набожности и искреннего ужаса перед ересью. Одним из первых его действий было изъятие 10.000 серебряных марок из суммы, выделенной в завещании Филиппа на благочестивые дела, и отправка их обнищавшему Амори для защиты его немногих оставшихся замков. Но это, как он вежливо объяснил легату Конраду, было все, что он мог сделать, пока не утвердится на своем троне. Смена правителя всегда была деликатным и
