бежал босоногий деревенский мальчишка лет девяти, в рубахе на пару размеров больше — видать, от старшего брата осталась. Рубаху надувало ветром, как парус.
— Ты откуда, парень? — крикнул Фока и выдвинулся навстречу пацану.
— Помогите, спасите, я грозы боюсь!
Переполнившееся сочувствием сердце Фоки мы все ощутили одновременно. Похоже, что-то у него было личное. И это общее чувство нас всех и подвело.
Пацан остановился в шаге от Фоки, тяжело дыша, и крикнул:
— Пустишь?
— Куда пущу? Ну заходи, — усмехнулся Фока. — Иди сюда, чего дрожишь!
Пацан бросился на Фоку, обнял его.
И исчез.
Фока остался, а пацана не было.
И десяток развалился моментально. Не стало ощущения всеобщности. Как будто из цепи, замкнутой на саму себя, исчезло одно звено.
— Фока! — воскликнул Акакий.
— В сторону от него! — заорал я.
Но Акакий не успел отойти. Резко развернувшись, Фока наотмашь ударил его рукой. Вскрикнув, Акакий улетел в заросли.
Все остальные подняли ружья и пистолеты, но никто не стрелял. Пока.
— Собрали толпу! — визгливым голосом пожаловался Фока. — На меня! На одного маленького несчастненького чёртика!
О том, что черти могут вселяться в людей, меня не предупреждал никто. Что в такой ситуации делать, я понятия не имел. Судя по охреневшему молчанию остальных охотников, все они разделяли моё вулканическое недоумение. Застрелить Фоку пуговицей, наверное, получится. Но никому почему-то не хотелось стрелять в Фоку. Пусть даже и пуговицей…
— Почему меня никто не любит⁈ — заскулил Фока, схватившись за голову. — Взял бы кто — да полюбил! Я бы, может, совсем другим бы сделался! От любви-то! — и захихикал, напомнив мне душевнобольного Петрушку.
Первым опомнился таки я. Сорвал с пояса фляжку с отваром чертополоха и бросился на Фоку. На ходу выткнул пробку и накинул Доспехи.
Одержимый Фока, почувствовав движение, подпрыгнул и развернулся в прыжке. Приземлился на согнутые и широко расставленные ноги, так, будто хотел сделать «ку», как в известном фильме.
— А-а-а-а, вот он! — взвизгнул чёрт голосом Фоки. — Ай, нехорошо, трусливый мальчишка, сам драться побоялся, собрал кучу наро…
Я плеснул ему в лицо из фляжки. Чёрт, видимо, не ожидал от фляжки никакого подвоха и внимания на неё не обратил. Вообразил, что я иду к нему поболтать? Ну, мечтать не вредно. Ещё я с чертями не болтал.
Отвар, сделанный добрыми искуссными руками тётки Натальи, окатил чёрту голову, лицо, попал на одежду. В общем, ни капли мимо.
— А святая водичка тебе не поможет, мальчишечка, ох, не поможет, — снова забормотал Фока. — Что мне та води… Эм… — Он с подозрительным видом принюхался. — Это не святая водичка?
— Нет, — сказал я. — Сорян, про святую воду мы как-то не подумали. Но идея хорошая, на следующий раз будем иметь в виду.
— Ах, вы…
Фока вновь подпрыгнул. Попятился, вертя головой, будто в поисках выхода из непростой ситуации. Выхода он не нашёл. Кинулся в одну сторону. Возле куста передумал и ломанулся обратно. Тут из леса прямо на него вышел ранее улетевший Акакий.
— Мама! — заорал чёрт и кинулся по тропе в сторону моей усадьбы.
Однако ноги подломились, и он упал.
— Ой-й-й… — послышался заунывный вой, смешавшийся с очередным раскатом грома. — Ой, су-у-уки! Опоили!
Я жестом подозвал Себастьяна. Тот протянул мне кисет с остатками чертополоха. С этим я и подошёл к растянувшемуся на земле Фоке. Перевернул его на спину. Один из земляниных светляков завис над моей головой, подсвечивая.
— Выходи из него, — велел я.
— Не пойду! — Чёрт икнул и захихикал. — Он меня сам впустил, сказал, «заходи». Очень уж я ему племяша напомнил. Ох и любил же он племяша-то!
Значит, черти подобны упырям. Упырь в дом без приглашения не войдёт, а чёрт — в тело. Требуется информированное согласие на проникновение.
— Не выйдешь — я тебе чертополохом глотку забью, — пообещал я и в доказательство серьёзности своих намерений сыпанул Фоке на лицо из кисета.
Фоку разобрал смех. Нездоровый истерический смех. Он дёргался, лёжа на земле, будто эпилептик, из глаз текли слёзы.
Я терпеливо ждал. Вот смех захлебнулся, глаза закатились, а изо рта пошла пена.
— Дерьмо, — проворчал я и повернул охотника набок.
— Су-у-уки, — чуть слышно произнёс тот.
В следующий миг тело дёрнулось так, будто у него и в самом деле начался эпилептический припадок, все мышцы напряглись разом.
— А-а-агх, — выдал Фока, и изо рта выплеснулся чёрный поток.
Этот поток поднялся к грозовому небу, завертелся вихрем. Потом опустился на тропу и обернулся чёртом.
Эффектность появления чуток смазалась тем, что чёрт пошатнулся и с трудом устоял на ногах.
— Ой-ёй, — прокомментировал он этот момент. — Ну, таки здравствуйте!
— Можно, — сказал я и, схватив Фоку за плечи, поволок его в кусты, от греха подальше.
Охотники поняли мою команду. Тут же громыхнул первый выстрел. Чёрт, хохоча, подпрыгнул на пяток метров в высоту. Кто-то кастанул Красного Петуха, но струя огня разминулась с чёртом, упавшим обратно на тропу.
— Десяток собрали! — взвизгнул он и взмахнул лапой. — Оскорбление! На меня сотню надо брать! Слышали? Сотню!
Охотники с криками попадали, как сбитые кегли. Чёрт, танцуя и что-то без слов напевая пьяным голосом, вошёл в толпу. Склонился над Авросом.
— А-а-а, слыхал про тебя, петушок! Это ты брата моего порешил. Ну, вот и сквитались. Вот и свиделись!
Чёрт вскинул лапу для удара. Я не сомневался, что удар этот будет первым и последним.
Огнестрельное оружие в доставшуюся мне эпоху не отличалось точностью. Нас с чёртом разделяло десять шагов, когда я, отпустив Фоку, выпрямился. За чёртом копошились, поднимаясь, охотники. Стрелять, тем более пуговицей, я поостерёгся. Скорее уж убил бы кого-то из своих.
Поэтому я кастанул Удар. Цель была одна: сбить тварь с толку, дать Авросу время прийти в себя. И цели я достиг.
Чтобы уйти от Удара, чёрт вновь высоко подпрыгнул. Очухавшийся Аврос поднял пистолет. Я заметил, как он просунул в ствол пуговицу.
Громыхнул выстрел.
С истошным хихиканьем накурившегося дегенерата чёрт обрушился на землю. Аврос успел откатиться в сторону.
— Промазал, дурилка! — взвизгнул чёрт. — Ай, ну какие ж вы злые! А дайте-ка я вас поучу!
Он взмахнул лапой, и я… Я не поверил глазам и прочим ощущениям. С криками и матершиной все охотники, я в
