пирог, — говорит он, подбадривая меня взглядом.
Я натягиваю на лицо фальшивую улыбку и передаю коробку женщине, которая могла спасти меня, но ничего не сделала.
— Надеюсь, вам понравится. Это было любимое блюдо моего отца, — это не ложь. Наталья Маццоне пекла его специально для него. Ему так понравилось, что он попросил у нее рецепт, и передал моей маме. К тому времени их брак уже пошатнулся, и мама не хотела делать что-то приятное своему мужу. Поэтому именно я пекла для него пирог. Каждую субботу в течение нескольких месяцев, пока меня не похитили.
Она снимает крышку и вдыхает аромат пирога.
— Пахнет восхитительно. Спасибо, — ее голос мягкий и робкий, как и ее улыбка.
— Пожалуйста.
Подняв голову, она пристально изучает мое лицо, что меня немного пугает. Я стою на своем, сохраняя улыбку на лице.
— Похоже, ты счастлива в браке, — наконец произносит она после нескольких секунд напряженного молчания.
— Так и есть, — честно отвечаю я, поднимая взгляд на Массимо. — Ваш сын нравится мне все больше и больше.
Глава 28
Катарина
— Гейб присоединится к нам? — спрашивает Массимо, выдвигая для меня стул.
Его мать качает головой.
— Он покупает мебель для своего нового дома, — на ее лице появляется тень грусти.
— Массимо рассказал, что Гейб переезжает. Я уверена, вы будете скучать по нему, — говорю я, пока молодая женщина в белой униформе разливает шампанское по трем бокалам.
— Очень, — тихо отвечает она, глядя на Массимо, когда женщина протягивает ей бокал. Массимо едва заметно кивает, и я задаюсь вопросом, что это значит.
— Должно быть, одиноко в этом большом доме, — добавляю я, желая вовлечь эту женщину в разговор. Я хочу узнать ее получше. Улыбаюсь служанке, когда она протягивает мне бокал, и одними губами говорю «спасибо». Ненавижу, когда прислуживают, но мне пришлось к этому привыкнуть. Во всех влиятельных мафиозных семьях есть целый штат прислуги, который выполняет все прихоти.
— Да, но у меня нет выбора. Это дом предков моих сыновей. Он принадлежал семье Греко на протяжении многих поколений.
Массимо хмурится, ставя бокал на стол.
— Тебе не обязательно жить здесь, мам. Мы можем найти тебе жилье поменьше, если хочешь.
— И что делать с этим домом? — она откидывается назад, когда другая женщина ставит перед ней тарелку.
Массимо пожимает плечами и кивает, когда ему подают салат с курицей.
— Мы можем его сжечь, мне все равно.
— Массимо! — она задыхается. — Ты же не серьезно!
— Я не придавал этому особого значения, но давай посмотрим правде в глаза, ма. Ни у тебя, ни у меня, ни у Гейба с этим домом не связано никаких счастливых воспоминаний. Почему мы должны за него держаться?
Убедившись, что у нас есть все необходимое, две служанки удаляются в дом.
— Вопрос решен, — тихо отвечает она, глядя на свои колени.
— Мы могли бы снести его и построить новый. Такой, который соответствует твоим требованиям. Так ты не потеряешь доступ к своим садам, — мой муж поворачивается ко мне, когда я нарезаю курицу, приготовленную на углях. — Мама — заядлый садовод, — он указывает рукой в сторону сада за бассейном. — Практически все здесь было посажено ею.
— Это очень впечатляет, — признаю я.
— Спасибо, — она бросает на меня быстрый взгляд из-под тонких ресниц. — Это было моей единственной поблажкой после смерти мужа.
От меня не ускользает, как напрягается челюсть Массимо при упоминании его отца.
— Когда Максимо был жив, он не разрешал маме ухаживать за садом, — объясняет он, сердито разрезая курицу. — Он сказал, что это ниже ее достоинства — выполнять работу, за которую платят.
— Массимо, ты не должен так говорить о своем отце.
— Почему? — Массимо бросает строгий взгляд в сторону матери. — Это правда.
— Это семейное дело, и тебе не следует говорить о таких вещах в присутствии других.
Массимо со звоном бросает вилку на стол.
— Катарина — моя жена, мама. Она — член семьи. Я не буду скрывать от нее правду. Возможно, на публике мне придется держать себя в руках, но наедине я буду говорить все, что захочу, об этом доноре спермы.
Этот момент укрепляет мои чувства.
Я ни единому волоску на голове мужа не позволю упасть.
А это значит, что я должна найти способ смириться с тем фактом, что я не могу причинить вред ни Габриелю, ни его матери.
Она заметно вздрагивает, словно уходя в себя.
— Я не люблю говорить об этом, — шепчет она, и ее руки, сжимающие нож и вилку, дрожат. — Пожалуйста, Массимо.
Его гнев улетучивается так же быстро, как и появился.
— Я здесь не для того, чтобы расстраивать тебя, мам, но не проси меня скрывать что-либо от моей жены.
— Я не понимаю, что хорошего выйдет из разговоров о прошлом, — тихо говорит она, откладывая столовые приборы и сжимая бокал дрожащими руками. — Давай просто пообедаем и поговорим о других вещах, — она допивает шампанское одним глотком и тут же тянется к бутылке, чтобы наполнить бокал.
Кадык Массимо дергается, а пальцы крепко сжимают столовое серебро. Я просовываю руку под стол и сжимаю его бедро. Опустив одну руку, он переплетает свои пальцы с моими и крепко прижимает меня к себе.
— Вы стали ближе, чем было на свадьбе, — говорит она, и я улавливаю в ее словах нотку ревности и каких-то других эмоций.
— Мы все уладили, — говорит Массимо, не отрывая от меня взгляда.
Я целую его в щеку, прежде чем убрать руку и вернуться к еде. Смотрю на его мать, одаривая ее приятной улыбкой, и говорю:
— Вы тоже были женаты по расчету. Я уверена, вы понимаете, что поначалу это непросто.
— Мой брак был совсем не похож на твой, — шипит она со злостью, которой до сих пор не было в разговоре.
— Мама, — тон Массимо тверд. — Катарина всего лишь высказала свое мнение.
Она залпом выпивает еще шампанского и даже не притронулась к еде. Судя по тому, что одежда висит на ее худощавой фигуре, предполагаю, что она больше привыкла к жидким обедам.
— Прошу прощения, Катарина, — говорит она, выглядя виноватой. — Я вышла замуж за Максимо в восемнадцать лет. Он был значительно старше меня и не отличался добросердечием.
— Мне жаль, — и это правда. По ее поведению понятно, что ей было тяжело, но я не уверена, что так было всегда. Она всю жизнь была замужем за этим придурком. Я терпела его извращения всего ничего, но меня до сих пор преследуют кошмары. Это в какой-то мере объясняет ее действия, но
