почему? — удивился Середа. — Куда, по-твоему, он денется — с подводной-то лодки?
— По кочану. Извини, Вить, но сперва я должен поговорить с Волыновым. Если хочешь — пошли со мной, там и узнаешь.
— Это моя вина, Борис Валентиныч. Недосмотрел.
Волынов поднял на меня глаза и я поёжился — взгляд капитана «Зари» не сулил мне ничего хорошего.
— Конечно, виноваты, Монахов. Ветрова был включён в состав экспедиции под вашу ответственность — вот она, получите…
— Я и не отказываюсь, товарищ капитан! — я подавил желание вытянуться по стойке смирно. — Готов понести.
— И понесёте, если он погибнет. И я вместе с вами.
Я опустил взгляд. Капитан прав — Дима ведь и его подставил, подобное ЧП способно поломать карьеру не одного дважды Героя… То есть, не Дима, конечно, а я — не уследил, расслабился, обрадовался, что он, вроде приходит в норму. Теперь нахлебаюсь проблем ситечком, как говорят в одном южном городе у моря.
— Это же голове не укладывается! — кипятился Волынов. — Выйти за пределы корабля, так, чтобы никто этого не заметил — как такое вообще возможно?
Вопрос, вероятно, был риторическим, но меня это не остановило.
— Ветров опытный монтажник. И со станциями типа той, что пошла на обитаемый модуль «Зари» имел дело неоднократно, знает их до последнего винтика. Полагаю, он воспользовался одним из аварийных шлюзов — они приспособлены для того, чтобы открывать и задраивать их в одиночку, на случай серьёзной аварии, требующей срочной эвакуации экипажа. Таких шлюзов у нас восемь — по четыре в «жилом» и служебном кольцах. При некоторой изобретательности — а с этим у Димы всё в порядке — воспользоваться ими незаметно особого труда не составляет.
— Каким образом? Насколько я помню, каждый из этих люков снабжён сигнализацией. Стоит его приоткрыть — тут же вспыхнет сигнальная лампа и на главном пульте, и в диспетчерской!
— Есть такое, да. — подтвердил я. — Но Ветров — грамотный инженер, отключить сигнализацию для него труда не составило бы. «Заря» всё же не банк, на ограбление со взломом не рассчитана…
— А стоило бы… — ворчливо заметил Волынов.
Люк каюты распахнулся, и я увидел Юльку.
— Борис Валентинович, мне передали…
— Садитесь, Травкина. — капитан показал на стул. — У нас тут кое-что произошло, нужна ваша консультация.
И он в двух словах поведал ей о случившемся. С каждой фразой Юлькины глаза расширялись, пока не заняли половину лица.
— … Короче говоря, мне бы хотелось знать: какова вероятность того, что контейнер с Ветровым промахнётся мимо финиш-точки? Неважно, отклонение в пределах орбиты Луны, или он вообще не долетит до Земли, а застрянет где-нибудь в Поясе Астероидов — так и так, долго ему в скафандре не продержаться…
Юлька задумалась.
— Я полагаю, этого случиться не может, товарищ капитан. Если бы «червоточина» не установилась между нашим «батутом» и целевым, на «Звезде КЭЦ», но зеркало просто не возникло бы. Но оно возникло — а значит, всё в порядке. Понимаете, это как прямой тоннель без ответвлений, только вход и выход. Контейнеру попросту некуда больше деться.
— Будем надеяться, что вы правы. — буркнул Волынов. Видно было, что он остывает. Вот и хорошо, какой прок теперь шуметь? Диме этим всё равно не поможешь…
— Ладно, свободны. — он встал из-за стола. — Будем ждать — и молитесь, чтобы с этим олухом не случилось ничего фатального. Тоже мне, нашёлся космический заяц!..
Все три фары — на шлеме и на плечах скафандра, — светили ровным белым светом. Исправно было и устройство, проецирующее показания приборов на прозрачное забрало гермошлема. Ничего удивительного, подумал Дима, контейнер прошёл через обычный, земной постройки, «батут», а не сквозь «звёздный обруч», от которого только и ждёшь пакостных сюрпризов… Но это неважно, главное — закончилось мучительное, вконец вымотавшее нервы ожидание, а если ему суждено вместо Земли увидеть за стенками контейнера межпланетную черноту — что ж, во всяком случае, он попробовал. Никто ведь не помешает ему открыть забрало шлема, и тогда смерть будет быстрой…
Но — пока ещё рано. Дима щёлкнул клавишей на правом рукаве, в наушниках зашипело, затрещало. Так, и рация в порядке — правда, чтобы воспользоваться ею, надо выбраться из контейнера, стальные стенки которого экранируют радиоволны.
Дима огляделся — рядом, метрах в полутора, пристроена была связка из трёх запасных баллонов с воздухом. Пока в них необходимости не было — указатель кислорода показывал, что баллон в его ранце не использован даже на четверть. Секундой позже Дима сообразил, что от запасных баллонов ему не будет ни малейшего проку. Готовясь к своему безумному предприятию, он взял в шлюзовом отсеке не новейшую «Пустельгу», а привычный «Кондор-ОМ», а его конструкция, в отличие от более поздней модели, не позволяет менять баллоны своими силами, без посторонней помощи. Фатальная ошибка, которую можно объяснить только сильнейшим стрессом — и ему, возможно, придётся заплатить за неё жизнью.
Но это уже не имеет никакого значения — хотя дожидаться этого прискорбного события безропотно, запертым в стальном гробу, Дима не собирался. Стресс там, или не стресс — он, ветеран Внеземелья, приучен был бороться за жизнь до последнего вздоха.
Нашарив монтировку, с помощью которой он вскрыл контейнер на «Заре», Дима принялся отжимать запоры створок. Тугие замки не поддавались; тогда он поудобнее упёрся ногами и надавил изо всех сил. Секунда, другая — створки сдвинулись и стали медленно распахиваться. У Димы захватило дух: прямо перед ним в расширяющейся щели плыл пепельный, весь в шрамах метеоритных кратеров, шар Луны. Он пристегнул карабин страховочного фала, выплыл наружу, огляделся — и охнул, испытав ни с чем не сравнимое облегчение. Внизу, под ногами, в нескольких сотнях метров, висел в пустоте огромный тор «Звезды КЭЦ», и от его края спешили к контейнеру буксировщики-«крабы» и фигурки в скафандрах, тянущие за собой шлейфы выхлопов ранцевых двигателей.
IV
Из записок
Алексея Монахова
«…К 'Лагранжу мы вернулись через двое суток. За время нашего отсутствия — около полутора недель, — на станции не случилось ничего примечательного. Ремонтные работы, рейды на поверхность Энцелада за
