голос. Он был не дальше, чем в паре метров от меня. — Я знаю, что вы можете исчезнуть отсюда даже в таком состоянии, но не торопитесь, если вам дороги жизни ваших подруг.
Я снова открыл глаза и, хотя меня слепил прожектор, смотрел перед собой, стараясь привыкнуть к яркому свету. По щекам начали течь слёзы, я часто моргал. Мне нужно было увидеть, что вокруг меня. Вдруг свет стал приглушённым, и я заметил возле его источника невысокую женщину лет сорока. Она была в белом комбинезоне без нашивок, на руках у неё виднелись хирургические перчатки. Я повернул голову, превозмогая отдающуюся в ней боль. Справа стояли направленные на меня камеры, над ними висела видеопанель. Слева я увидел Марину на невысоком металлическом столе. Она была подключена к реаниматору. Индикаторы горели зелёным. Рядом с ней сидела пристёгнутая к креслу Мила. Она была в сознании, но молчала. Её взгляд был устремлён на меня. Сцена напоминала ту, что я уже видел прежде — на борту корабля, когда Марина изображала пленницу, а её коллеги — палачей. Только на этот раз, как мне подсказывала интуиция, всё было всерьёз.
— Мы можем убить обеих ваших подруг за долю секунд, — проговорила женщина у прожектора, словно отвечая на мои мыли. — Кроме того, они подключены к специальной системе, которую обычно применяют для конвоирования пленных во время войны. Уверен, вы о ней слышали, вы же служили на Балканах.
— «Друг до гроба»? — спросил я.
— Именно, — женщина подошла ближе, и теперь я мог рассмотреть её получше. У неё было узкое сухое лицо с близко посаженными бледно-голубыми глазами. Вокруг них — мелкая сеточка морщин. Волосы уложены в модную причёску, но такие редкие, что просвечивала мертвенно-белая кожа. Она походила на маленького зловредного зверька. — Так её обычно называют в народе, — добавила женщина. — Поэтому, если вы переместите своих подруг, они покойники.
— Кто вы такая?
— Полковник Гордеева, к вашим услугам.
— Извините, что не могу отдать вам честь, — проговорил я с сарказмом.
— Ничего, это не ваша вина. Отдадите потом, если захотите.
— Это вряд ли.
— Сейчас речь не о субординации.
— Разве? Мне показалось, что именно о ней.
— Перестаньте, это вам не идёт. Думаю, вы понимаете, что нам от вас нужно.
— Не имею представления. Я ведь не знаю, кого вы представляете, а интересы у всех разные.
Полковник кивнула и повернулась к камерам.
— Я всего лишь врач, — проговорила она. — Хотя и знаю, кто вы и зачем здесь. С вами хотят побеседовать более высокостоящие… лица.
Меня тошнило от её якобы учтивого тона. Она явно чувствовала своё превосходство, думая, что я связан страхом за жизни Милы и Марины. Интересно, как бы она заговорила, если бы я вдруг освободился?
— Почему бы вам тогда не развернуть меня к камерам лицом? — предложил я.
— Так я и собираюсь поступить.
Полковник прошла мне за спину и нажала позади моего кресла какую-то кнопку. Оно плавно повернулось. Теперь я смотрел в камеры.
— Мы готовы, — проговорила полковник, снова появляясь в поле моего зрения.
Включилась голопанель, и я увидел трёхмерное изображение человека в красной театральной маске.
— Добро пожаловать, — произнёс он модифицированным при помощи аппаратуры голосом. — Вы готовы обсудить сложившееся положение к взаимной выгоде?
Мне сделалось смешно от этой конспирации.
— Конечно, — ответил я. — У меня нет выбора.
— Нам бы хотелось, чтобы вы понимали: то, что мы собираемся вам предложить, должно послужить во благо нашей стране.
— Как же иначе? Само собой.
— Нам понятен ваш сарказм, но давайте я изложу наше предложение.
— Давайте, почему бы и нет? Только сначала ответьте на один вопрос, ладно?
— Какой?
— Как вы нас нашли?
Повисла пауза. Полковник Гордеева стояла слева от меня, замерев, как истукан. Я понимал, что вокруг полно солдат и спецагентов, только я их не видел. Наверняка не только к Миле и Марине, но и ко мне подключили какие-нибудь устройства, чтобы можно было следить за нашими перемещениями — на случай, если мы всё-таки сбежим.
— Мы вас обнаружили при помощи имплантированного в тело клона устройства, — прозвучал, наконец, ответ.
Благодаря тому что человек в маске назвал Марину клоном, я понял, что нас похитили её создатели — то есть, третья заинтересованная сторона. Значит, я был прав: они воспользовались планом Мафусаилов, чтобы достичь собственных целей. Хорошо бы узнать, кто эти игроки.
— Вы читали Эдгара По? — я не смог удержаться от этого вопроса.
— Очень давно. А что?
— У него есть один рассказ, который вы, кажется, пытаетесь иллюстрировать.
— Нет, я не претендую на звание смерти, — покачала головой голограмма. — Хотя наш мир действительно вот-вот захлестнёт чума.
— И какая же?
— Разве вы сами не понимаете?
— Хотелось бы услышать из ваших уст.
— Что ж, хорошо. Я говорю о власти искусственных разумов, на волю которых люди всецело готовы положиться. Слепая вера в их мудрость, унаследованную от живых прототипов, Мафусаилов, приведёт нашу страну к гибели. Возможно, это случится не завтра, и не послезавтра, но рано или поздно катастрофа обязательно разразится.
— Прикрываетесь благородными целями?
— Что значит: прикрываетесь? — Красная Маска пожал плечами.
— Думаю, вы просто хотите контролировать правящие разумы.
— Какая чушь!
— Ладно, не будем спорить. Что вы от меня хотите? — спросил я. — Сделать из Мафусаилов своих марионеток? Изменить их личности по своему вкусу?
— Я чувствую, что вы заранее настроены скептически, — заметил Красная Маска.
— Вас это удивляет?
— Не очень. Думаю, это из-за того, что вы не знакомы с деталями проекта.
— Какого проекта?
— По преобразованию нашей государственной системы.
— Добрыми намерениями вымощена дорога сами знаете куда. В планах всё выглядит замечательно, а потом оказывается, что шестерёнки нужно смазывать кровью, и чем обильней, тем легче они будут вертеться.
— Именно этого мы хотим избежать.
— Да бросьте! — не выдержал я. — Сколько можно лицемерить⁈ При чём здесь преобразования государственной системы? К чему все эти разглагольствования по поводу вашей мисси по спасению страны? Вам, как и прочим, нужна власть, и вы готовы ради неё на всё. Не нужно держать меня за идиота!
— Скажите, лейтенант Адитумов, вам нравится мир, в котором вы живёте?
