class="p">Но у меня никогда не получалось. Особенно когда она играет на этом чертовом пианино.
Каденс.
Рыжая.
Брамс.
Моя ахиллесова пята.
— Есть бремя, от которого не отказываешься, даже если это означает утонуть. — Я провожу пальцем по ее лицу. — Музыка для меня именно такая. Это груз, за который я держусь, потому что альтернатива — пустота.
Ее глаза закрываются, когда я скольжу рукой по ее ноге и обхватываю за талию.
— Неужели быть пустым так страшно?
Вместо ответа я обхватываю ее вторую ногу вокруг своей талии, пока она не обвивается вокруг меня, как мох на колонне из слоновой кости.
Ее взгляд затуманен, но она борется с этим, глаза лениво скользят по телефону, как будто она не может вспомнить, почему это важно, только то, что это важно.
Я опускаю лицо ближе, мои губы нависают над ее губами. В последнюю секунду она отстраняется.
— М...мелководье.
Я вспыхиваю. Даже сейчас она все еще думает о том, что может у меня отнять.
Улыбка, которую я ей дарю, жестока.
— Плавай там, если хочешь.
Ее пальцы сжимаются вокруг моей шеи. Ее сердце колотится о мое.
Я держу свое лицо над ее лицом и смотрю на нее. Осмеливаясь отпустить меня.
Но она не отпускает.
Она не может.
Она в ловушке.
В воздухе витает тот же жаркий магнетизм, что и в театре.
— Тебе не надоело бороться со мной, Датч? — Шепчет она, опуская глаза к моему рту.
Мне требуется усилие, чтобы не расплыться в улыбке. Она пытается соблазнить меня, чтобы я сделал то, что она хочет.
На кратчайшее мгновение я думаю о том, чтобы поддаться. Я думаю о том, чтобы вальсировать прямо в зоне видимости ее телефона, притвориться, что ничего не заметил, и устроить Джинкс шоу, которого она, вероятно, требовала.
Каденс нежно целует меня. Ее рот горячий на фоне моего. Мягче шелка. Убедительный аргумент.
Я обнимаю ее за спину, притягивая ближе.
Она отталкивается, ее глаза темно-жидкие.
— Мне кое-что интересно.
— Что?
Я рычу. Сейчас у меня нет настроения разговаривать.
— Почему это должна быть я?
Я держу ее глаза в заложниках.
— Что, черт возьми, это значит?
— Есть куча девушек, которые с радостью отдадут тебе свою V-карту. Черт, они бы выстроились в очередь и ждали своей очереди. Зачем выбирать меня, если я тебя не хочу?
— Ты все еще не понял, да? — Я рычу, в моей крови кипит все злобное, сексуальное и ненасытное. — Хочешь ты меня или нет, не имеет значения. В любом случае, ты принадлежишь мне.
Ее брови напрягаются.
Хватит болтать.
Я прижимаюсь к ее рту и провожу пальцами по внутренней стороне ее бедра. Вода хлещет по моей руке, пытаясь оттолкнуть меня, но я преодолеваю ее, поглаживая шелковистую плоть, приближаясь все ближе и ближе, пока...
вот.
Я погружаюсь в нее.
Она задыхается, и я сглатываю, ощущая землистый вкус бассейна, смешанный со сладким медом из ее рта.
Мы можем оказаться в чертовом джакузи от всего того жара, что бурлит вокруг нас.
Она так сильно дрожит, что мне приходится прижимать ее к стенке бассейна, чтобы сохранить темп. Каденс вцепилась в мои плечи, спина выгнута дугой, рот открыт. Чертовски сексуальная.
— Посмотри на меня, Каденс. — Требую я.
Ее глаза распахиваются.
Я продолжаю ласкать ее, а она не сводит с меня глаз и в этот раз.
Мое тело протестует, так сильно желая ворваться в нее полностью и взять все, что я хочу, но вид Каденс Купер с открытым ртом и выражением лица, искаженным неистовым наслаждением, — это чертова поэзия. И пока что этого достаточно.
Я продолжаю дразнить ее, даже когда она вскрикивает, глядя ей прямо в лицо, пока эти шоколадные глаза снова не открываются и не видят меня.
Узнай меня.
Узнай правду.
Ты принадлежишь мне.
Гнев быстро вспыхивает в ее лице, но она не может контролировать свое удовольствие. А я контролирую. Это тоже принадлежит мне.
Я целую ее, когда она открывает рот, словно хочет заговорить со мной в ответ.
А потом я обнимаю ее.
Весь мир может рухнуть, а я и не замечу.
Это ее урок, и все же именно я чувствую себя вымотанным. Жгучая боль разрывается, как плеть, требуя от нее большего, требуя, чтобы я приблизился к тому, что заставляет меня чувствовать себя таким живым.
Я целую ее шею, а затем смотрю на нее, наблюдая, как поднимается и опускается ее грудь, когда она переводит дыхание.
— Ты бы хотела повторить все это на камеру? — Спрашиваю я, мой голос глубокий и низкий, в нем звучит безумная одержимость, которая начинает вырываться из клетки.
У нее вялые конечности, волосы распущены и лежат на лице, глаза горят желанием и отвращением. Такой взгляд говорит о том, что она ненавидит то, как сильно ей это понравилось. А может, она ненавидит то, что это я сделал с ней.
На секунду на ее лице появляется замешательство. А потом до нее доходит.
Ее гнев вырывается на поверхность, и она толкает меня, опуская ноги еще ниже в воду и хватаясь за край бассейна, когда я отпускаю ее.
— Ты ублюдок. — Шипит она.
Я смотрю, как она выбирается, протестуя против потери своего тепла, даже когда победно ухмыляюсь.
Каденс скрипит зубами, стискивая челюсти. Она нагибается, чтобы схватить платье, впихивает в него ноги и задирает вверх, не заботясь о пуговицах сзади.
Ее тело настолько мокрое, что на пурпурной ткани костюма остались темные пятна.
— Когда ты узнал? — Спрашивает она, отвернув от меня лицо.
Я вылезаю из бассейна.
Ее глаза опускаются на мои боксёры и расширяются, прежде чем вернуться к моему лицу. Она делает шаг назад. Маленький испуганный олененок в присутствии питона.
Мне нужно, чтобы она продолжала меня бояться. Продолжала ненавидеть меня. Я не могу позволить ей узнать, как часто она заставляет меня терять контроль.
Вместо того чтобы ответить на ее вопрос, я подхожу к ее телефону, заканчиваю видео и удаляю его.
— Эй!
Она бросается к телефону.
Я бросаю его обратно на шезлонг и оглядываюсь на нее через плечо.
— Не связывайся с Джинкс. Не заключай никаких сделок. Даже не дыши, пока я тебе не скажу. — Рычу я, все еще борясь со своей потребностью в ней. — В том шкафу есть полотенца. Вытрись, а потом встреть меня на парковке.
