Не люблю говорить красивые слова, да и не умею, но ценность имеет то, что создано руками и разумом человека. А бумажки — они и в Африке бумажки, хоть в той же Намибии. И столько смертей из-за бумаги… Хотя схему этот негодяй сочинил идеальную. Он по поддельному векселю получил бы деньги — причём через подставное лицо, того же Фисенко, а по настоящему документу продал бы рудник. Или бы сам стал его владельцем — тут банк был бы бессилен — банк оказался бы извините, как это говорилось в девяностые годы?..
Я рассмеялся и подсказал:
— Вообще-то, употреблялось жаргонное словечко «лох».
— Во-во, — Сорокин кивнул. — Банк был бы лохом! Павел Павлович, мне придётся указом запретить носить вам галстуки. Петруша, ослабь нашему директору узелок и ещё раз напои его водичкой…
Петро кинулся выполнять просьбу. Я усмехнулся: Пал Палыч позеленел, сидел не дыша и вытаращенными глазами смотрел на испорченный вексель.
— Знаете, уважаемые, мне как директору филиала крайне сложно спокойно наблюдать такое разбазаривание ценных активов, — сказал шеф, когда к нему вернулся дар речи. — Мы ведь могли бы и поторговаться с нынешними владельцами, и серьёзно сбить цену…
— Цена там и так смешная. А вот окончательно решим, будем ли мы брать этот рудник, после того как Пётр расскажет нам о своих наблюдениях — как в недрах гор алтайских, так и в недрах архивов. Не зря ж ты там, Петруша, месяц сидел?
— Итак, — Пётр прокашлялся, сделал глоток минералки и я, удивившись было, что он ограничится глотком, едва не рассмеялся в голос — с трудом сдержался: Ботаник выдул залпом стакан, налил ещё и, поискав глазами, пододвинул ближе вазу с печеньем и конфетами. Но удержался от подначки, хотя с большим трудом. Однако Пал Палыч сильно удивил меня, спросив с нескрываемым почтением:
— Может, котлет, Пётр Аркадьевич? Или, может, за пиццей послать? Что-то я без Аллочки упустил совсем из виду.
На что «Пётр Аркадьевич» совершенно серьёзно ответил:
— Пока хватит печенья. Чуть позже сбегайте, а пока не отвлекайте.
Мы с Сорокиным, переглянувшись, расхохотались. Пал Палыч с Ботаником непонимающе посмотрели на нас — с чувством юмора у обоих было напутано.
— Ничего, ничего, продолжайте, Пётр Аркадьевич, — посмеиваясь, сказал Ник-Ник, отхлёбывая водички.
— Сложно было найти документы, но спасибо вам, Николай Николаевич, личная переписка Окладникова с академиком Деревянко очень помогла. В одном из писем Деревянко упоминает об имевшем место любовном треугольнике среди членов экспедиции. Более того, соперники друг друга терпеть не могли, и плохо сдерживаемая неприязнь прорывалась постоянно. Собственно, в письме Деревянко был против включения в состав экспедиции этой троицы. Но, слава богу, обошлось без трупов. Однако экспедиция провалилась во времени — причём полностью. Отчёт после возвращения не был принят учёным советом института, однако черновик отчёта сохранился в архиве. Случай вообще беспрецедентный! Куринов и Гревтов, оба в разное время бывшие любовниками кандидата наук Федосеевой Людмилы Георгиевны, устроив ссору, кинулись друг на друга с кулаками, причём именно возле озерца. Как раз в том самом месте. Следующая экспедиция не состоялась из-за смерти Окладникова, однако задокументированные пропажи людей имеются и более поздние времена. В милицейском архиве Чарышского района… Вот тут, кстати, могу объяснить мою задержку с отчётом… — Петро забросил в рот печенье, проглотил его, запив добрым глотком минералки, вытер рот рукавом — изяществом манер Ботаник не отличался. — Дело в том, что часть заявлений о пропаже людей фиксировалась в Чарышском отделении милиции, а часть — в Усть-Канском. Разные субъекты федерации, как понимаете. Но по хронологии, не отвлекаясь на источники. Только пострадавший, время пропажи и время выхода. Зафиксировано всего три случая. Аношкин Сергей Алексеевич, в пьяном виде ушёл из дома в Коргоне, поскандалив с женой, сказал, что повесится. Ссора случилась при свидетелях и, собственно, его после определённого срока признали умершим. Я отыскал этого человека. Его не было около двух лет. Он рассказывает, что в рудник попросту провалился: «по пьяни», как он сам выражается. Говорил, что скандал вышел из-за ревности, беспричинной. Что сильно на взводе был. По руднику бродил не так чтобы долго, вышел — жена замужем за его соперником. Но это не важно. Следующие — Розов и Ширшов — рабочие лесхоза. Утопили трактор «Беларусь» в Коргоне, добирались назад пешим ходом. Сильно переживали, что придётся возмещать стоимость техники и леса. На руднике оказались случайно, спасаясь от ливня, укрылись в расщелине, которую завалил сошедший оползень. Тоже факт стресса налицо. Собственно, к чему я веду, Николай Николаевич, геологическое строение в окрестностях рудника «Весёлый» очень сложное. Здесь сходятся несколько блоков земной коры, то есть имеется сложная сеть разломов, причём разломы не только на поверхности, но и на больших глубинах. Я изучил всю спутниковую информацию и уже могу сделать примерную схему. Но прежде хочу отметить, что вне стрессовой ситуации, а мы с Яковом тоже оказались в ситуации стресса из-за падения в реку, а также из-за переживаний Якова по поводу ссоры с Аллой Леонидовной, и тоже получился скачок, из-за чего я с гордостью чувствую себя причастным к открытию… Так вот, человек в спокойном состоянии зайдёт и выйдет из рудника без особых проблем. В стрессовом состоянии наблюдается феномен перемещения во времени. Вот если я сейчас набросаю примерную схему пустот и разломов, — ботаник подошёл к доске и принялся чертить что-то невообразимое, — а вот это модель взаимодействия… э… психополя человека с естественной средой — пусть даже аномальной. Что мы знаем о психике? Да ничего почти не знаем. Однако не думаю, что я сильно ошибусь, если скажу, что здесь применима теорема Вернадского о взаимодействии ноосферы и геохимической оболочки земли. И наоборот. Собственно, это мы и наблюдали в том же Поломошном.
— Однако здесь я бы добавил теорему Планка, — Сорокин встал, прошёлся по кабинету, подошёл к доске, — да-да, принцип Планка. Любое явление может существовать, пока существует наблюдатель. А что скажете, голубчик, если мы с вами вот здесь, — он взял мел, провёл окружность на доске, — изменим и добавим вот такое вот преобразование, — он написал формулу, Петро просиял, продолжил её.
А дальше они заговорили, наверное, на китайском, или ещё на каком языке, в любом случае нормальным людям учёных не понять, особенно — математиков. Формулы сыпались горохом, степени и символы появлялись на доске и тут же стирались. Пал Палыч, дёрнув меня за рукав, мотнул головой в сторону двери. Мы вышли. В кабинете нам делать нечего, эти двое надолго застряли, и не удивлюсь, если они выйдут оттуда с готовым чертежом машины времени.
Вообще, как-то так незаметно получилось, что я стал при
