рынка рассказал, где живёт бывший извозчик барина, которого он уволил за воровство солярки в особо крупных размерах, но подавать в полицию не стал, хотя, по словам Йосифа, тому намяли бока.
Извозчик тоже был стар, жил у родственников и работал сторожем угольного склада.
Я приехал к его дому и постучал. Мне открыл остроносый пацан, в глазах которого искрилось любопытство.
— Здравствуйте, молодой человек, — степенно поздоровался я. — А как бы мне иметь честь поговорить с Сергеем Карповичем?
— Чего? Дед Серёжа нужен?
— Да.
— Побегу, позову.
— Стой.
Парень настороженно остановился в замершей позе, потому что начал движение стремительно.
— Держи шоколадку. Я его одной девушке купил, но ничего, заменю.
Пацан осторожно приял подарок и умчался в глубину дома.
Через минуту показался подслеповатый старик с кустистыми бровями.
— Меня Аркадий зовут.
— Законник? — он забрал голову, чтобы получше меня рассмотреть.
— В некотором роде.
— Недостач нет, уголь в сохранности, разговаривайте с директором моим, Сабиром Ильшатовичем.
— Да не то, я по поводу Вашего бывшего барина, Вьюрковского.
— Тем более не стану, если старый хрен на меня заяву подал, ни слова не скажу, можете официально на допрос вызывать.
— Я адвокат.
— Адвокат?
— Мне нет дела до Вашего увольнения. Присядем на лавочку?
— Ну, ежели адвокат. А чего Вам надо?
— Судимся мы с ним.
— Неужто?
— Да, денег должен, аванс за поставку крупной партии зерна. Вот, хочу узнать, что за человек такой, можно ли с ним договориться?
— Оно, может и можно. И с медведем можно договориться, наверное. Но только с медведем всё же легче будет. Зря Вы с ним судитесь.
— Почему?
— А потому, что в старину сказывали, с сильным не дерись, с богатым не судись.
— Ну мы и сами люди небедные.
— А он прямо о-о-очень небедный.
— Чего ж тогда не платит?
— Не знаю. Он своевольный человек. Может, обиделся на Вас за что. Но только суды Вам против целого владетеля земли не выиграть. А даже и выиграете, приставы к нему ни в жисть не пойдут. Так в лицо Вам и скажут.
— Ладно, это время покажет. А расскажите вообще, что он за человек? Вы же раньше состояли в клане?
— Да, дед ещё вступил, и мы тоже состояли. По традиции. Но сынок мой Макарка на флот поступил служить. А я видите, был обвинён в воровстве и изгнан с позором, по ложному навету, без копейки выходного пособия. Хотя солярку украл Ермолай, его сотник.
— У него есть сотник? — я достал из кармана бутылку водки и рюмку. — Вы знаете, подарили водку, а я не пью сам, мне врачи запретили. Не откажете в любезности, опробовать, а я подарившему скажу, что пил и было вкусно. Поможете в такой малости?
— Ну, сегодня у меня нет смены. Можно и помочь, хотя странно, конечно, чтобы доктор и запрещал пить водку. Немец поди, доктор-то?
— Точно, немец. Как Вы узнали?
— Что русскому хорошо, то немцу смерть. Говорят, что дядька нашего Вьюрковского служил по молодости в Польше. И вот рассказывали, что в соседнем полку раздобыли они там в какой-то польской аптеке медицинский спирт. Пили и приговаривали, мол, хорошо. И дальше пили. И среди них был молоденький артиллерист, немец. И он пил, конечно. Только он умер к утру, а нашим ничего. Доктор потом сказал пьющим, мол, вы дебилы совсем, это ж давно науке известно, что русскому хорошо, то немцу смерть!
— Как Вы складно рассказываете, — мы сидели, я прикрывал собой и рюмку, и бутылку, наливая старику, чтобы стимулировать его навыки рассказчика.
…
— Он один остался. Всех похоронил, сам жениться не спешит. Он и до всех этих событий был замкнутым и мрачным, себе на уме. Правда, эта история его сильно поменяла. Молодым он был книжный червь, человек, который громкого звука боялся, от резкого крика голову пригибал. Ну ещё бы, такие события страшные. А теперь чуть что, за пистолет хватается.
От этих слов у меня в рёбрах кольнуло. Нервное, наверно. «Показания» старика я записывал почти дословно, так как старый слуга, который служил роду с детства, давал мне бесценные показания.
Правду говорят, не нужно вербовать секретных инженеров или министров. Тайны знают и чертежи могут достать уборщицы, шофера, секретарши.
Бутылка стояла наполовину пустая.
* * *
— Константин, добрый день.
— Что Вы хотели, Аркадий? — мы встречались как настоящие шпионы, сев на лавочку, как случайные прохожие, причём агент кормил голубей.
— Константин, что за театральщина?
— Вообще-то это классическая схем встреч, вот, отрабатываю.
— В задницу Вашу классику, нас видит полсотни человек!
— Все тайные дела делаются на виду, как фокус.
— Но наш-то фокус в том, что меня полгорода знает. Я публичный человек.
— Гм. Я про это не думал.
— Может, пойдем в мой офис?
— Так не будет никакой конспирации, а мне поручили её усилить. Развивать агентурную сеть и закрепляться в городе.
— Тогда давайте к Вам в офис.
— Что?
— Пойдёмте, я покажу, что имею в виду.
— Сначала Вы, я чуть поодаль.
— Да едрён бульон, нормально же все было! Хорошо, иду вперёд.
Я был далёк от шпионской темы и работы секретной службы, тем более этого мира, но после просмотра полусотни фильмов про Джеймса Бонда, который первоначально был комедийным, а также и более серьёзных, и оттого менее интересных «Kingsman» или «Миссия невыполнима» — все эти агентурные повадки кажутся мне несерьёзными.
Тем не менее я провёл его по Каспийскому проспекту и чуть в сторону, в переулок Резной, к двухэтажному зданию, занятому газетами, рекламной фирмой и офисом моего знакомого арбитражного управляющего Орлова.
Два десятка организаций в плотно занятом офисном здании, мы же зашли в общий вход, поднялись на второй этаж. Константин всё ещё ничего не понимал, зато перестал красться на расстоянии от меня. Он вопросительно посмотрел на массивную деревянную дверь, которую красили, наверное, ещё при прошлом императоре, синего цвета со скромной табличкой «Региональное общество исследования общественных явлений и межнациональных отношений».
Достав ключ, я отпер дверь и приветственно распахнул, впуская его внутрь.
— Извините, тут всё ещё пыльно. Рассчитано на три рабочих места.
— И что это?
— Это офис, как и написано на табличке, общества по исследованию общественных явлений и национальных отношений
