Нарочно встала вместе с вами. А вы носы воротите. Чем вам моя стряпня не угодила-то?
– Всем угодила, хозяюшка, – улыбнулся Гэдор. – Но нам перед таким делом нельзя животы набивать. Лишь голод утолить, дабы не отяжелела голова.
– А мне можно и вовсе не утолять! – хмыкнул Мар.
Формэра недоуменно вытаращилась. Харпа ощутимо пнула упыря кулаком под столом. Тот, на удивление, тотчас понял, за что его так, и застыл с глуповатой улыбкой на лице. Взгляд вдовы скользнул по его острым клыкам.
Смекнув, что Формэра близка к тому, чтобы заголосить, Гэдор решительно поднялся из-за стола.
– Благодарим за гостеприимство. Нам пора!
Снаружи было угрюмо и мрачно, рассвет с приходом не торопился. Туман чуть отступил, но еще не истаял, затаившись на окраинах деревни и в луговинах, точно засевший в засаде зверь.
Звездное небо все так же скрывала толстая пелена угольно-серых туч. Свет исходил лишь от редких факелов, притаившихся под уютными выступами дощатых крыш. Под ногами противно хлюпало, сырой холод забирался под плащ, норовя стащить желанное тепло.
Людей на улице не было видно. Верно, спали еще. А может, просто не торопились покидать стены родного жилища в такую мглистую темень. От этого деревня Торэй казалась вымершей, обескровленной, как и ее несчастная сестра.
Путники чувствовали себя самозванцами, нежеланными гостями, по ошибке угодившими в край, который вовсе не нуждался в их помощи, не жаловал чужаков, жил по своим законам и согласно своей злой, изощренной воле.
Внезапный порыв ветра донес отголоски людских голосов, и тягостное ощущение, сдавившее сердца друзей, на время ослабило хватку. Голоса были мужскими. В одном слышалась тревога и нескрываемый гнев. Другой же источал терпение и спокойствие.
Раскидистая сосна вырвалась из тумана и, хлестнув путников по плечам колючими ветвями, вновь канула в небытие. Следом возникли три расплывчатых фигуры.
Двоих друзья признали без труда. То был старейшина Гул и его верный привратник. Третьего же они видели впервые. Молодой, крепкий, высокий, он имел чрезвычайно встревоженный и одновременно воинственный вид.
Рыжие волосы незнакомца, беспорядочно растрепавшись, падали на высокий лоб. В глазах при виде путников зажглись настороженные огоньки.
Старейшина Гул широко улыбнулся.
– Гляжу, вы отдохнули уже?
– Дождь кончился, – просто ответил Гэдор.
– Вы наемники? – резко спросил незнакомец.
Голос его был простым и сильным, без тени намека на притворство.
Следопыт кивнул.
– Чем обязаны?
– Я пойду с вами. – Он решительно шагнул вперед.
Гэдор открыл было рот для ответа, но Гул его опередил. По-отечески положил руку на плечо незнакомца.
– Хед, наш кузнец! Мастер на все руки. Собрался до упырей идти. Ништ его не пустил. Позвал меня. Вот я и пытаюсь битый час этому упрямцу растолковать, что пойти туда означает попросту сгинуть! А он слушать отказывается. Ходили уже трое и чем это кончилось?
– Не сравнивай меня и их! – воскликнул тот, дернув плечом. – Они, кроме косы да ложки, ничего в руках отродясь не держали! А я кузнец! И с ножами обращаться с люльки обучен. Спасибо моему отцу-покойнику. И к упырям я иду по своей воле. Никто меня не гонит. Имею право!
Старейшина закатил глаза.
– Гэдор, может, ты скажешь нашему отчаянному храбрецу, что это совершенно безумная затея. И быть кузнецом, знающим толк в ножах, не то же самое, что быть наемником.
Привратник, слушавший Гула с чрезвычайным вниманием, время от времени поддакивал и кивал, как преданный пес. Хед же, оставив слова старейшины без внимания, порывисто шагнул вперед.
– Возьмите меня с собой. Я умею сражаться. Клянусь солнцем, я выпущу кишки любому, в ком течет нечеловеческая кровь!
Огоньки интереса, затеплившиеся в глазах следопыта, погасли. Губы его тронула печальная улыбка.
– Боюсь, старейшина прав. Быть кузнецом не то же самое, что быть наемником. Оставайся здесь, на защите деревни. Если мы не выдюжим, ты сможешь в полной мере проявить свою доблесть.
Волна гнева и боли пробежала по лицу кузнеца. Но Гэдор уже обернулся к старейшине.
– К слову о доблести. Если мы не вернемся, отправьте немедля еще одного гонца. Найдите способ сообщить в Делор о том, что здесь творится. Если упыри придут сюда, а они придут, стойте до последнего. Лгать не буду, шансов у вас немного, но они есть.
Гул кивнул, не сводя с Гэдора задумчивого взгляда. Кузнец, всё это время порывавшийся что-то сказать, крикнул отчаянно:
– В Морее жила моя сестра!
Гэдор запнулся, медленно голову повернул. На Хеда было жалко смотреть.
– Сестренка младшая, Элэя. – Он закусил и без того искусанные губы. – Я обещал родителям беречь ее. И не сберег…
Глаза следопыта потемнели. Он отвел взор и тихо проронил:
– Мы сделаем всё, чтобы вернуть твою сестру. И остальных. Но тебе лучше остаться здесь.
Мар, минуя Хеда, ободряюще похлопал его по плечу.
– Послушай Гэдора. Он плохого не посоветует.
Кузнец проводил его мрачным взором и не ответил. Гул двинулся следом за странниками. За ним хвостом посеменил привратник. Пока тот гремел засовом, Гэдор обернулся к старейшине.
– Вот еще, драконье пламя поможет вам выстоять. Но осторожнее с ним, сила его велика. Не применяйте его в стенах деревни, только на подступах. Не то не только упыри – вся деревня сгорит.
Старейшина рассмеялся и тепло пожал ему руку.
– Благодарю тебя, Гэдор, самый благородный из всех наемников, что мне доводилось встречать. – Он прищурился. – Ты, часом, не из дэронгов?
– С чего это ты решил? – усмехнулся следопыт.
– Да больно похож на нас. Когда подле Хеда стоял, я заметил: те же скулы, тот же разрез глаз. Да и шибко разбираешься во всем, что касается нашего северного края.
Гэдор улыбнулся:
– Ты ошибся. А знаю, потому что положено мне. Наемник, сам понимаешь.
– Ну да, ну да, – усмехнулся тот. – Ладно, ступайте. И возвращайтесь скорей!
Едва ворота деревни с шумом затворились, Харпа не выдержала.
– И это я Формэру назвала приставучей, – фыркнула она. – Гул вообще как пиявка. И то ему расскажи, и это.
– Он старейшина, – улыбнулся Гэдор. – Ему положено.
– Ой, да ладно! – поддержал девушку Мар. – Неужто он не показался тебе подозрительным? Самую малось… А привратник так вообще! Крыса! Сущая крыса!
Следопыт пожал плечами.
– Могу сказать одно. Кузнец мне понравился больше этих двоих.
Хейта задумчиво сдвинула брови и огляделась.
– Стало как будто светлей. Или мне кажется.
Путники разом подняли головы и замерли. В широкой прорехе меж грязных облаков висела луна. Она была большой. Больше, чем им когда-либо доводилось видеть. И она была красной.
Это был не притягательно-обольстительный красный, но багровый, точно смертельно раненное светило истекало кровью и билось в предсмертной агонии. Обычно темно-серые
