сотни лет.
Революционные бунты
Взрыв в центре Москвы
4 февраля 1905 года неподалеку от Никольских ворот эсер-боевик Иван Каляев бросил бомбу в карету великого князя Сергея Александровича, которого буквально разорвало взрывом. Каляев был схвачен, осужден и повешен, а вдова убитого Елизавета Фёдоровна решила установить на месте гибели мужа памятный крест. Его торжественно открыли в апреле 1908 года, а спустя ровно десять лет – снесли при личном участии Владимира Ильича Ленина. Ленин сам накинул веревочную петлю на навершие креста и отдал команду валить памятник.
В 1989 году при ремонте мостового покрытия в восточной части Кремля было обнаружено старинное подземелье. Археологи определили, что это уцелевший при сносе Чудового монастыря подвал – подземная часть церкви Благовещения. В склепе находился каменный саркофаг с искусно выполненной куклой в рост человека, одетой в военной мундир. На мундире – Георгиевский крест, на руках – белые перчатки и золотые кольца. Установили, что это – захоронение великого князя Сергея Александровича! Так как от тела мало что осталось, в саркофаг уложили куклу, одетую в княжеский мундир, а останки собрали в сосуд и поместили в изголовье. Ныне гроб захоронен в Новоспасском монастыре.
Революция 1905 года
В начале декабря 1905 года в Москве восстали солдаты 2-го гренадерского Ростовского полка. Они потребовали созвать Учредительное собрание, передать землю крестьянам, освободить политических заключенных. Это воззвание нашло отклик в других полках. Молодежь, студенчество тоже откликнулись на революционные призывы.
Однако далеко не все москвичи были в восторге! Так, в Охотном ряду содержатели лавок и трактиров принялись нещадно избивать всех, в ком подозревали революционный настрой. Даже потребовалось вмешательство полиции: сначала, чтобы не прибили «революционеров» насмерть, а потом, чтобы защитить лавки от мести тех, кто революции сочувствовал.
В Московском реальном училище Ивана Ивановича Фидлера в Сверчковом переулке собрался первый московский Совет рабочих депутатов, объявивший всеобщую политическую стачку с прицелом на вооружённое восстание. Жизнь в городе забуксовала: остановились крупнейшие предприятия, прекратилась подача электроэнергии, перестали ходить трамваи, закрылись магазины. Было парализовано железнодорожное сообщение. Совет запретил фонарщикам зажигать фонари, и после захода солнца город погружался во мрак. Московский генерал-губернатор объявил чрезвычайное положение.
Улица Большая Пресня, в руинах после восстания 7–17 декабря 1905 года
Дом Фидлера в Лобковском переулке близ Чистых прудов, где происходил митинг вооружённых дружинников. 1905 год
Первое столкновение произошло вечером 8 декабря в саду «Аквариум»: полиция попыталась разогнать стихийный митинг. Несколько десятков человек были арестованы, причем на следующий день их отпустили. Но пошли слухи о массовом расстреле! Это было откровенной ложью, но в отместку эсеровские боевики метнули в окна Охранного отделения в Гнездниковском переулке две бомбы. Один человек погиб, ещё нескольких ранило.
На следующий день в училище Фидлера собралось полторы сотни революционеров, в том числе членов боевых эсеровских дружин. Они обсуждали план захвата города. Училище окружили войска и собравшимся предложили сдаться. Несмотря на уговоры перепуганного Ивана Фидлера, сдаться они отказались. Тогда Фидлер сам вышел на улицу и стал умолять войска не стрелять. Околоточный подошёл к нему и со словами: «мне от вас нужно справочку маленькую получить», – выстрелил ему в ногу. Фидлер упал, его увезли, он остался потом хромым на всю жизнь.
Начался артиллерийский обстрел училища, продолжавшийся до часу ночи. Шрапнель рвалась в комнатах. Лишь потеряв около двадцати человек убитыми и ранеными, революционеры сдались. Рассказывали, что уланы рубили саблями уже сложивших оружие людей. Впоследствии 99 человек были преданы суду, но большинство из них – оправданы.
Директора училища, раненого Ивана Фидлера, отпустили под залог. Чтобы внести его, он заложил свой дом, хотя тот уже находился в залоге, получил по этой липовой квитанции деньги и внес их. А сам потом бежал из России. Обман раскрылся – да было уже поздно. Общественность Фидлера не осуждала: его считали пострадавшим.
Чрезмерно жестокий разгром этого собрания спровоцировал всеобщее вооруженное восстание. Москва покрылась сотнями баррикад: через Тверскую улицу от Трубной площади до Арбата; по Садовой – от Сухаревского бульвара и Садово-Кудринской улицы до Смоленской площади; по линии Бутырской и Дорогомиловской застав; на пересекающих эти магистрали улицах и переулках… У восставших оказалось много иностранного оружия, они атаковали солдат, полицейских и офицеров. Имели место факты мародёрства, ограбления складов и убийства обывателей.
Внутри сгоревшей типографии товарищества Сытина. 1905 год
Тогда престарелый генерал-губернатор Москвы Федор Васильевич Дубасов ввел комендантский час и обратился за помощью в Санкт-Петербург. Царь направил на усмирение беспорядков две тысячи офицеров и солдат лейб-гвардии Семеновского полка.
Они прибыли в середине декабря по Николаевской железной дороге и после довольно тяжелых боев оттеснили повстанцев в район Пресни, где развернулись бурные и кровавые события.
Красная Пресня
Николай Павлович Шмит был наследником богатейших московских фабрикантов. Огромное состояние сколотил его прадед Матвей Шмит, выстроивший в Москве в 1817 году мебельную фабрику: город обустраивался после пожара и мебель шла нарасхват. Дед Николая – Александр добился подрядов на изготовление мебели для вокзалов первой российской железной дороги, что было и прибыльно, и почетно. Его сын Павел отстроил новые фабричные корпуса и женился на богатейшей невесте – Вере Викуловне Морозовой. Супруга родила ему четверых детей, из которых Николай был старшим. Увы, никто из наследников не проявил деловых способностей, и в своем завещании Павел Александрович указал фабрику продать, а деньги распределить между всеми детьми. Но быстро этого сделать не удалось, и на помощь Николаю пришел его двоюродный дед – Савва Тимофеевич Морозов. Эта дружба стала для Николая роковой: фабрикант-миллионер, меценат Морозов был известен еще и тем, что спонсировал подпольщиков-революционеров. Он познакомил с ними и своего внучатого племянника.
Дружба с подпольщиками погубила и самого Савву Тимофеевича: у него развилось тяжелое душевное заболевание. Родные отправили его на отдых во Францию, в Канны – а спустя короткое время его труп с пулей в сердце нашли в гостиничной постели. Историки до сих пор спорят, было ли это самоубийством или убийством.
Но Николай Шмит продолжал большевикам доверять и находился всецело под их влиянием. Это влияние распространялось и на младших сестер Николая, одна из которых даже фиктивно вышла замуж, чтобы получить свою долю наследства и передать ее РСДРП. Члены этой партии формально числились
