От его спокойного голоса я начинаю дышать и даже соображать. Слышу дрожащий голос Мансурова, и где-то на периферии мелькает мысль, что он не настолько очерствел, раз так испугался.
— Она не говорит. Слышит, но не говорит. Мутизм.
Профессор наклоняется надо мной и кладет ладонь на лоб.
— Будем рожать сами, Агата? Показаний к кесареву нет, зачем тебе шов на матке? Тебе мужу еще одного пацана родить надо, и дочку тоже.
Тагир напряженно смотрит на меня, и я киваю. Моему настоящему мужу, да, только это не Тагир. Закрываю глаза и представляю лицо Арсена. Ты со мной, мон Шерр, я знаю, и ты мне поможешь.
***
Схватки продолжаются несколько часов. Поначалу боли были терпимые и непродолжительные. Сердцебиение маленького Арсена отслеживается постоянно, и меня это очень поддерживает. Но чем дальше, тем дольше схватки и сильнее боль. Я много об этом читала, смотрела ролики, но одно дело читать, другое — испытывать на себе.
Тагира я прогнала, не могу его видеть. Он мне только мешает, тем более что в его поддержке я не нуждаюсь. И какая это поддержка, если у него трясутся руки, он все время бледный, и лоб в испарине.
Знаю, что Арсен носил бы меня по родзалу на руках, говорил бы, какая я сильная, и только от его присутствия ушла бы любая боль. Но Тагир украл у меня эту возможность, и мне приходится справляться одной.
Боль так изматывает, что, когда начинаются потуги, я уже плохо соображаю. Перед глазами стоит пелена, мне что-то капают в вену. Вокруг собралась целая толпа: профессор, акушерка, анестезиолог и еще какие-то доктора.
— Молодец, девочка, головку мы уже родили, а в кого у нас такие широкие плечи? — спокойный голос профессора — надо потом узнать его имя — поддерживает и не дает провалиться в черноту. — В папу?
Киваю, что да, в папу. У отца моего сына такие плечи, что за ними запросто спрячемся мы вместе с профессором. Тот оглядывается на Тагира, который зачем-то снова пришел и стоит под стенкой, глядя на нас с ужасом.
— Тогда давай, помогай своему богатырю, детка, — говорит профессор и кладет руку мне на живот.
— Эту потугу продыши, — это уже акушерка, — тужиться будем на следующей.
Закрываю глаза, дышу.
«Арсен, помоги мне, я уже не могу».
Представляю, что он держит меня за руку, и когда терзающая боль пронзает позвоночник, откуда-то слышится незнакомый женский голос.
Немного низкий, немного сиплый, как будто она много и долго кричала. Только почему она зовет моего мужа? Может, он где-то здесь?
— Арсен… — она и сейчас кричит, и я поднимаю голову, чтобы ее увидеть.
Подбегает Тагир, заглядывает в лицо, что-то говорит профессору, а я все на той же периферии сознания понимаю, что это я зову Арсена. И что этот сиплый незнакомый голос — мой.
***
— Не дури, Арсен, ты же понимаешь, что его прикрывают, сам он ни за что бы против тебя не пошел, — генерал Ермак пытался успокоить Арсена, который уперся в него тяжелым взглядом.
— А мне похер, Коля, там моя жена и сын. И я эту суку на ремни порежу, когда найду.
— Арсен, — генерал обошел Ямпольского и встал у него за спиной, — угомонись. Тагир сейчас твою семью будет как зеницу ока беречь. А если мы его загонять начнем, то только твоим навредим. Он же как невидимка от нас уходит!
Ермак выругался, а Арсен запустил пальцы в волосы и готов был завыть. Как тогда, когда узнал, что Агата в один момент сорвалась и поехала в клинику к Кравченко.
Никто ее не вызывал и никакие анализы сдавать необходимости не было. Если бы Генка был в клинике, если бы врач вышла из кабинета, если бы, если бы… Гена отъехал на час по делам, Агаткина врач вела прием. У нее следующей записана была Савченко Анна Александровна, но Анна Александровна на прием не явилась.
Кравченко тоже готов был волосы на себе рвать. Арсен понимал, что это над его особняком даже дроны сбивают, а над медицинским центром установки противовоздушной обороны не натыкаешь. Но стоило представить ужас Агаты, когда ее втолкнули в лифт и поволокли по крыше к вертолету, как мыслительные способности отшибало напрочь.
Он заверял ее, что с ним ей нечего бояться, он уверял, что ей ничего не грозит. Он признал, что охранники сработали максимально эффективно — вместо тупой пальбы, в которой могли зацепить Агату, связались с людьми Ермака и подняли в воздух служебные вертолеты.
Но Мансуров как будто растаял в небе. Тогда и была выдвинута версия, что бывшие покровители его отца теперь взялись покрывать и сына. И надеются отломить хороший кусок из полученного Тагиром наследства.
— Мало мы им тогда отвалили, — сокрушенно качал головой генерал, но Арсен не собирался прогибаться под очередное противостояние силовиков.
— Нет, Коля, я ждать не буду. Ей рожать через две недели, как ты себе представляешь, что меня там не будет?
— А ты что, акушерка? — буркнул Николай. — Родит, куда денется. А вот если ты гонять его начнешь, то гляди, как бы он не забился в какую-нибудь нору с Агатой твоей, и она не рожала у него дома в ванной.
Арсен чуть не задохнулся, когда такое представил. Шли вторые сутки, которые он провел на ногах. Усталости не чувствовал, только тупую саднящую боль в затылке. А на камень в груди он старался внимание не обращать.
Но настоящая боль появилась ночью. Она то затихала, то усиливалась, Арсен с Алексеем как раз просматривали записи, присланные наблюдателями из разных городов. И никого и близко похожего на Тагира с Агатой не находили.
Начали тянуть мышцы, суставы, а потом всего ломать стало. Леша даже предложил выпить транквилизатор и отрубиться, чтобы мозг отдохнул. Но Арсен только отмахнулся, вколол лошадиную дозу обезболивающего и дальше за просмотры уселся.
Под утро в позвоночник будто прут всадили стальной. Раскаленный. Алексей с опаской смотрел, как корчится его босс от спазмов, а Арсен хватал воздух и думал, все уже, надышался. Отпустило резко, как и началось. Он даже не поверил сначала, приготовился к очередной волне, но ни прутьев, ни спазмов больше не было.
Неясная мысль мелькнула и исчезла, изгнанная озверевшим сознанием.
«Нет, не может быть, рано».
А интуиция все громче и громче нашептывала, что нет, не рано. Когда пиликнул экран, он практически был готов к тому, что увидит. И все равно, когда на экране обозначилась крошечная ручка с виниловым голубым браслетом, Арсен почувствовал, как подгибаются ноги.
