отпирает машину, я прыгаю на пассажирское сиденье и начинаю рыдать.
Чертовски надеюсь, что Кэш больше заботится о том, чтобы проследить за мной, чем об убийстве этого человека. Потому что если нет, то кровь будет на моих руках.
***
Мы с Романом находимся возле моей квартиры, и я с досадой понимаю, что оставила сумочку и ключи в машине Кэша. Достаю заколку и начинаю просовывать ее в замок, когда Роман легонько толкает меня в бок и использует свой собственный ключ.
— Конечно, у тебя есть ключ. Почему бы всем не иметь ключ от моей квартиры, — говорю я со смехом, когда он впускает меня внутрь.
— Я подожду здесь.
— Хорошо, а если он придет?
Лицо Романа ничего не выдает, стоическое и по-военному спокойное. Я готова спорить на что угодно, что когда-то он был спецназовцем.
— Фокс сказал оберегать тебя, и даже если от него самого, то так тому и быть.
— А что, если он прикажет тебе впустить его?
— Ты хочешь, чтобы он вошел? — я качаю головой, по крайней мере, не сейчас. — Тогда я его не впущу. Спокойной ночи, — я принимаю прощание таким, какое оно есть, и закрываю за собой дверь.
После разбора комнаты Бет в моей квартире царит полный беспорядок. Ее вещи, которые так долго лежали нетронутыми, бережно хранимые, словно она могла вернуться в свою прежнюю жизнь, упакованы. Запись преступления, которая стала преследующим воспоминанием, исчезла, и не то, чтобы я скучала по ней, но мне кажется, что с ее исчезновением чего-то не хватает.
И еще тот простой факт, что я не живу здесь уже несколько дней и больше не чувствую себя как дома. Квартира Кэша — это дом. И я ненавижу его за это.
Ненавижу то, как он заставил меня чувствовать себя, будто без него я не в безопасности. Как будто без него я не цельная. И больше всего ненавижу то, что сейчас, когда он — источник моей боли, он же — единственный, кто от нее избавит.
Я поджимаю колени к груди на диване и смотрю на черный экран телевизора, мои мысли тонут в нарастающей волне в груди. Это должно закончиться.
Должно.
В меня стреляли, держали под охраной, преследовал и угрожал серийный убийца, я была свидетелем того, как человеку разнесло голову, и по совместительству виновна в скольких смертях? И еще не приблизилась к тому, чтобы найти настоящего убийцу Бет. Потираю глаза с разочарованным стоном.
Оживляюсь, когда слышу хрипловатый голос Кэша из коридора.
— Она внутри?
— Я не впущу тебя, пока она не скажет, что все в порядке.
Я на цыпочках подхожу ближе к двери, чтобы услышать ответ Кэша.
— Знаешь, иногда мне хочется, чтобы ты не был так хорош в своей работе, — я подпрыгиваю, когда он начинает говорить со мной. — Харлоу, я тебя слышу.
— Ты его убил? — наступает тяжелая пауза, и я чувствую, как слабеют мои колени от осознания того, что на мою голову свалилась еще одна смерть.
— Он заслужил это, — говорит Кэш через дверь, и я прижимаю руку ко рту, чтобы скрыть подавленный всхлип.
— Но нет, я не убивал его, — делаю глубокий вздох облегчения, который некомфортно растягивает мои легкие. — Послушай, пусть Роман уйдет, и мы сможем поговорить об этом наедине.
— Хорошо, но засунь ключ под дверь.
— Договорились, — блеск золотистого металла проскакивает по полу.
— Все ключи, — добавляю я, и из-под двери вылетает еще один. — Хорошо. Спокойной ночи, Роман. Спасибо за сегодняшний вечер.
— Спокойной ночи, — слышу я его слова, когда звук шагов затихает в коридоре.
Кэш прислоняется к двери и сползает вниз, чтобы сесть, прижавшись к ней спиной. Я повторяю его позу с противоположной стороны и жду, когда ко мне придут слова.
Как мне сказать ему, что он свел меня с ума? Что быть с ним — это как жить во сне и в кошмаре?
Я понимаю, где кроется моя истинная боль, и начинаю с этого.
— Дело не в том, что ты чуть не убил человека, а в том, что я сказала тебе остановиться, а ты не сделал этого, — господи, что я говорю? — Я буду не я, если скажу, будто мне насрать, что ты убил человека. Мне не место в твоем мире. Я не знаю, как играть по его правилам и при этом быть собой.
Я чувствую толчок снизу и поворачиваюсь, чтобы увидеть пальцы Кэша, просовывающиеся под дверь. Со сжатым горлом и слезами на глазах, я скольжу рукой по полу, чтобы коснуться кончиков его пальцев. Слышу вздох Кэша и представляю его каменные глаза и раздувающиеся ноздри, когда он сжимает челюсти. Но он молчит.
— И я знаю, что ты не можешь сказать, что ты вышел из-под контроля или это больше не повторится, потому что…
— Потому что я никогда не буду лгать тебе, куишле, — это ирландское слово как кинжал впиваются мне в ребра, распахивая их в поисках сердца. — Я уже говорил тебе раньше: все, что ты захочешь, будет твоим. Так чего же ты хочешь, Харлоу? Ты хочешь, чтобы я ушел?
— Я…
— Если так, я сделаю это. Умру, но сделаю, — зажмуриваю глаза и молюсь, чтобы ответ пришел ко мне. Потому что, хотя я знаю, что это должно закончиться, слова неправильные.
— Я хочу тебя… — почти чувствую, как напрягается его тело по ту сторону двери, пока я пытаюсь подобрать нужные слова. — Я хочу, чтобы ты был моим.
Он издаёт болезненный вздох, и это вонзает кинжал чуть глубже, потому что я знаю, что должна сказать дальше.
— Только на эту ночь.
— Куишле...
— Сейчас я открою дверь, — встаю и поворачиваю замок.
Передо мной стоит Кэш со взъерошенными волосами и окровавленными костяшками пальцев. Его рубашка расстегнута на несколько пуговиц, а татуировки выделяются на коже, как небесный шедевр. От одного его вида мое чертово сердце разрывается.
— Всего одна ночь, — едва слышу себя за биением собственного сердца.
— Я не могу этого сделать, куишле.
— Я не могу жить, не зная, каково это — чувствовать тебя внутри, — шепчу я, и Кэш поднимает брови, потом жмурится, как будто ему больно. — Я знаю, что ты сказал, но…
— Я сделаю это. Буду твоим. На эту ночь.
— Хорошо, — вздыхаю я. Он протягивает свою ладонь через порог. Когда я беру ее, тепло обжигает мою кожу, как самое восхитительный и самый болезненный ожог. За руку веду его в свою спальню.
Бабочки бурно бьются в моем животе, когда он садится в мое кресло и смотрит, как я стою
