когда Женю в шкаф затаскивали, а вот куда – не помнит.
Я тоже стал осматривать свои карманы, и с ужасом обнаружил, что ключ от этого самого шкафа, куда Женю спрятали, я машинально сунул в карман! Утром все соберутся, заставят меня, как начальника, ломать дверцы, а там…
Воспользоваться потайной дверью уже было невозможно, ночью подъезд жилого дома заперт на кодовый замок, и по двору никто не ходит. Могут заметить.
Я решил прийти на работу раньше всех, ключ от комнаты на вахте не брать, открыть комнату своей копией, вставить ключ в замок шкафа и снова закрыть комнату. Подождать на боковой лестнице, пока кто-нибудь их наших придёт с ключом, всё это обнаружит, а потом и я приду как бы со стенда.
Пришёл на работу рано, оглянулся на повороте коридора – ты уже на проходной ключ забираешь, еле успел до нашей лестницы добежать и на площадке нашего этажа спрятаться.
Когда услышал, что ты с чайником за водой пошла, выскочил, быстро зашёл в нашу комнату, ключ подбросил под шкаф, а сам снова вышел на лестницу. Решил сказать, когда в наш коридор выйду, что заходил на стенд, думал, его открыли уже, раз оба ключа на вахте взяты. Но ты ничего не спросила.
Дальше ты помнишь – милиция, допросы… Нервы были на пределе, всё время ждал, что меня обвинят в убийстве. Но всё затихло, никого из нас больше никуда не вызывали.
«Напрасно я ничего о своём разговоре с Женей следователю не рассказала, всё боялась на невиновного человека подозрение навести, а он-то и оказался убийцей», – подумала Татьяна.
Алексей, помолчав, продолжил:
– В комнате следователи всё обыскали, конкреций этот при допросах не упоминался, значит, его там не было. Нойя тоже нигде его не нашёл, и через пару дней решил ещё раз вечером, когда все уйдут домой, снова воспользоваться потайным ходом и как следует всё осмотреть. В комнате мебель тихонько подвигать, вдруг камень закатился куда-нибудь.
В пятницу поболтался минут сорок после окончания работы по улице, решил, что все уже точно ушли, никак не думал, что ты столько времени на стенде просидишь.
Поднялся по лестнице жилого дома и попытался дверь открыть, и вдруг ключ не лезет! С той стороны кто-то открывает! Я вытащил свой ключ и удрал вниз по лестнице со скоростью звука. По-моему, с этого момента от страха волосы выпадать начали.
– Так это был ты! – вырвалось у Татьяны, – а я-то потом гадала, кто это мог быть…
Про себя подумала: «Какое счастье, что Алексей тогда не смог открыть дверь! Отделалась шишкой на лбу, а ведь он мог бы в тот момент и убить любопытную идиотку».
Алексей продолжил рассказ:
– В понедельник с утра я стал ловить момент, чтобы заглянуть в этот тамбур. Как назло, всё время народ по лестнице шастал, но перед самым обедом мне всё-таки удалось это сделать. Из замочной скважины торчал ключ, а на полу валялся конкреций! И как я сразу не догадался в тамбуре поискать?
Наверное, Светка этот камень тоже машинально сунула в карман, как я ключ от шкафа, а когда мы в день убийства ползли через низкие дверцы, он и вывалился. Я вытащил ключ, забрал конкреций, прихватив его бумажкой, и почувствовал себя в относительной безопасности.
Когда я этот камень рассмотрел, то заметил на нём следы крови. «Наверное, и Светкины отпечатки остались», – подумал я. Положил камень в полиэтиленовый мешок и спрятал у себя дома.
Решил: если следствие всё-таки будет проводить какие-нибудь анализы, и меня заподозрят, предъявлю этот конкреций и Светкину футболку и всё расскажу, а там будь что будет. Хотя моих следов там вроде быть не должно. Да ещё ты в тот же день всем рассказала про эту дверь, и я подумал – все следы уже затёрты, конкреций ты не заметила, можно немного успокоиться.
Но потом вдруг выяснилось, что я зря расслабился. Олег Михайлович такой у нас был, смотрящий за всеми подвалами, помнишь его?
– Ещё бы не помнить, – пробормотала Татьяна.
Алексей опять тяжело вздохнул и продолжал:
– Так вот, этот тихий и добродушный Олег Михайлович в один прекрасный день, когда почти все уже разошлись по домам, зазвал меня на стенд, запер дверь и заявил, что у него есть против меня кое-какие факты и он предлагает серьёзно поговорить. Я даже не стал ничего спрашивать, понял, что дело плохо, и только кивнул.
И он начал:
– Я в тот день, когда вашу девицу убили, задержался в институте часа на два. Разбирал помещение под боковой лестницей, которая ведёт на пятый этаж, – сказал и замолчал, смотрит на меня выжидающе. Тянет удовольствие, а я как на раскалённой сковороде себя чувствую.
– Так вот, – продолжает Олег Михайлович, – часов в семь я услышал наверху какую-то возню и голоса, мужской и женский. Выглянул я в пролёт и увидел, что на вашем пятом этаже кое-что происходит. Что конкретно – не понял, врать не буду, но тебя я опознал точно. Женщину не видел, но ясно было, что вы там вдвоём.
Я стал по лестнице подниматься, хотел спросить, что случилось. Уже на четвёртом этаже был, когда вдруг раз – и стихло всё. Думаю, куда же вы вдвоём деться-то могли? Поднялся до пятого этажа, заглянул в коридор – там никого.
Тут я всё понял: ушли через щит, который там под пожарным стендом есть. Я-то знал, что за ним дверь на улицу расположена, но не думал, что ещё кроме меня кто-то в курсе. А тут вижу – бумажка одним концом только приклеена, и мне всё понятно стало.
Но я же в тот момент не знал, что убийство произошло, а на следующий-то день как про это услышал, так сразу всё и понял.
Но меня на допросы не вызывали, а сам я решил пока молчать. В конце концов, я ведь только видел тебя на лестнице в то время, как убийство произошло. Но если заявлю следователю об этом, ты сразу под подозрение попадёшь. Так что предлагаю тебе сделку: я молчу, а ты кое-что для меня сделаешь. Согласен?
– Что мне оставалось делать? – продолжал Алексей, – я сказал, что готов выслушать его условия. Честно говоря, я думал, что он хочет что-то ценное вынести из института и ему нужна помощь. Но оказалось, что он имел в виду совсем другое. И наш разговор повернул в неожиданном направлении…
Олег Михайлович помолчал немного, и заговорил:
– С женским полом у меня всю жизнь большие проблемы из-за
