сухо бросила Настя. – Положи детей обратно в коляску, – указала она направление стволом пистолета, – и верни ее в вездеход. Сам можешь лететь, куда хочешь, но взять с собой малышей я тебе не позволю!
– Неужели? – ничуть не смутившись, усмехнулся «Борисов». – А что ты сделаешь, если я вдруг не послушаюсь? Выстрелишь в меня? Куда, в голову? – правой рукой он поднял ребенка, прикрыв им свое лицо. – Или в грудь? – загородился он вторым младенцем. – Других по-настоящему уязвимых мест у этого тела нет! Хочешь стрелять – стреляй! Восемь шансов из девяти, что попадешь в одного из столь милых тебе человеческих деток! Так что лучше опусти пистолет – и я, так и быть, прощу тебя – в последний раз. После еще сама будешь мне благодарна – в конце концов, я не только свой, но и твой долг закрываю!
– Положи детей в коляску! – холодно процедила Журова.
– А то что? – хмыкнул «Артем», медленно пятясь к катеру.
– Стой!
– Счастливо оставаться! – «Борисов» был уже на трапе. – А за детенышей не переживай! Я еще про Машу говорил: житье их у коллекционеров ждет далеко не самое скверное! По меркам землян, завидное, можно сказать, житье! – он почти уперся спиной в люк, и тот начал медленно открываться.
– Стой! – отчаянно прокричала Настя. – Стой… сеятель!
– Что? – вздрогнув, изменился в лице «Артем».
– Стой, сеятель! – четко повторила Журова.
– И… Как ты поняла? – разом сделавшись мрачнее тучи, выговорил «Борисов».
– Ты недооцениваешь мои силы! – заставила дрожащие губы сложиться в ехидную улыбку Настя.
– Пожалуй… – «Артем» неуверенно оглянулся в темноту люка.
– Даже не думай, – покачала головой Журова, угадав его намерения. – Мы у самой границы зоны, закрытой для полетов. Прежде, чем катер сдвинется с места, я отступлю в нее. Попробуешь меня преследовать – засветишься, и карантинные спутники – ты сам мне о них рассказывал – блокируют катер! Меня, может, и придавишь – но сам уже не взлетишь!
– Тут ты права, – пробормотал «Борисов», снова поворачиваясь лицом к Насте. – Что ж, придется по-старинке, – он принялся медленно спускаться по трапу. – Как раз размялся в Тиньши…
По спине у Журовой пробежал холодок.
– Еще не поздно разойтись полюбовно, – сглотнув, проговорила она. – Оставь детей – и улетай! Я тебя не выдам! По старой памяти…
– Нет, – мотнул головой «Артем». – К сожалению, поздно. Приближенные начнут расследование, захочешь ты того или нет – расскажешь им все, что знаешь. Рисковать я не имею права.
По-прежнему прикрываясь парой малышей, «Борисов» вразвалочку сошел на траву, на секунду остановился, словно задумавшись – и ринулся в атаку.
Грянул выстрел. Метилась Настя в незащищенную ногу сеятеля, но та уже начала трансформироваться, и попала пуля в цель или нет, Журова так и не поняла. Она успела надавить на спуск еще раз – машинально вздернув ствол чуть выше, но противника не остановило и это. Мгновение – и пистолет был выбит из Настиной руки, а сама она оказалась на спине, распластанная и придавленная к земле скинувшим личину монстром. Кончик чешуйчатого хвоста мелькнул мимо глаз Журовой – и в следующий миг штопором вкрутился ей между губ, рвя их в клочья и круша зубы.
– Иглу придется вонзить прямо в сердце, минуя кожу и мясо, – услышала Настя нарочито ровный голос «Борисова». – Не так просто, как с обычным человеком – ну а что делать…
Журова затрепыхалась, как выброшенная на берег рыбешка, но хвост сеятеля уже добрался через рот до ее горла, наглухо закупорив его и лишив Настю даже возможности кричать.
– Напрасно сопротивляешься – все кончено! Печально, но, увы, ожидаемо! – как ни в чем не бывало разглагольствовал «Артем». – Глупый, глупый трутень…
Что-то оглушительно громыхнуло, и сеятель умолк на полуслове. Хватка его ослабла, и, рывком высвободив руки, Настя вцепилась ими в хвост и выдернула его из себя, словно тугую пробку из бутыли. Еще раз громыхнуло – и, окончательно оставив свою жертву, монстр грузно завалился на бок.
Жадно хватая ртом обжигающий глотку воздух, Журова села, непонимающе оглядываясь: в трех шагах от нее с Настиным пистолетом в вытянутой вперед руке стояла Маша. За спиной стриженой переминались с ноги на ногу Гера и Лена, оба с кривыми ятаганами наизготовку.
– Мы… мы же успели, да? – запинаясь, выговорила девочка. Лицо ее было бледным, как жгутик «Дили».
«Похоже на то», – собиралась пробормотать Журова, но издать смогла лишь невнятное клокотание, едва не потеряв сознание от боли.
– Он вокруг злого леса ехал, – почему-то приободрившись, пояснила Маша и кивнула на неподвижное тело сеятеля на траве. – А мы пешком, но напрямик. Деревья перед нами расступились, как она и обещала! Чуть не заблудились в темноте, но потом увидели свет от фар…
– С тобой все в порядке? – сделав шаг вперед, участливо поинтересовался у Насти Гера.
Помедлив, Журова кивнула.
Присмотревшись к ее лицу, юноша лишь покачал головой и поспешил отвести взгляд в сторону.
– Дерево говорило, что здесь еще кто-то будет, – вернула себе инициативу стриженая. – Правда, не уточнила кто…
«Дети!» – молнией пронеслось в голове у Насти.
Повалившись на бок и кое-как перекатившись на четвереньки, она с трудом поднялась на ноги, огляделась вокруг. Первый малыш лежал в траве в двух шагах от нее. Нагнувшись, Журова аккуратно – в первую очередь чтобы не упасть самой – подняла ребенка. Это была Диля. Кожа малышки была твердой, как камень – именно так действует на человека парализующий состав, коим славятся хвосты монстров с двадцать третьей по тридцатую – или тридцать первую, она не помнила точно – касту. Взрослого человека укол вырубает на несколько часов – без каких-либо неблагоприятных последствий в дальнейшем, а вот для ребенка, особенно при неверной дозировке, может быть смертельно опасен… Настя прижала малышку к груди, чутко прислушалась к ее ровному дыханию. Нет, с Дилей, похоже, все было в порядке. Обошлось…
– Тут еще один! – с палочкой хемилюминесцентного фонаря в руке склонился к траве Гера. – Ой, что это с ним?! Словно статуя мраморная! О, черт, да он ранен!..
Юноша поднял ребенка, Настя метнулась к нему и обмерла: ножки малыша были бурыми от
