ему, кого он приютил в своей башне? Даже вопреки воле Нильф? И пусть Третья сама бы разбиралась с этой проблемой…
Ирен усмехнулась своим мыслям. Временами она начинала думать о Нильф как о живом существе из плоти и крови, но это не так. У богов свой замысел, который она сейчас откровенно не понимала. Со стороны все выглядело так, будто бы Третья нарочно стравливала Н’аэлор и долину, хотя и народ темных эльфов, и владыка поклонялись именно Нильф. В этом не было смысла, в этом не было логики, только если… Нет, это все домыслы. Пытаться постичь замысел богов — путь к безумию. Сейчас Ирен может только купировать последствия и следить за тем, чтобы никто не приближался к долине Владыки Демонов. Она же дождется подходящего момента для того, чтобы поговорить с ним, лично. И все объяснить.
Эрегор же принял усмешку королевы на свой счет. Щека бывшего командира нервно дернулась, но в остальном эльф сумел сохранить невозмутимость.
— Ты мог бы сообщить эти вести с обычным посланием, — сказала Ирен. — Незачем было проникать во дворец, если тебя поймают, мне придется отрубить тебе голову.
— Не все в вашей гвардии считают гнев Храма Третьей в мою сторону до конца обоснованным, госпожа… — сказал Эрегор.
Старый хитрец. Прямо сейчас он показал Ирен, что до сих пор обладает достаточной властью и авторитетом, чтобы беспрепятственно проходить, куда ему вздумается. Даже в ее личный кабинет с таким вот незначительным донесением. Пока Ирен официально не признает его изгоем, то и все прочие будут смотреть на опалу Эрегора сквозь пальцы. Какой же глупый финал его истории! Он был для Ирен незаменимым соратником и ее доверенным лицом, только ему она могла поручить столь сложное задание. Но, к сожалению, даже непобедимый Эрегор не справился с ним.
— Мои подчиненные… — начал Эрегор.
— Хватит сотрясать воздух, — перебила бывшего советника Ирен. — Я не оставлю вас в Шивалоре. Перейдите на южные заставы, будешь водить караваны в Мибензит и Гирдот.
— Неужели вы хотите…
— Да, я хочу, чтобы Владыка об этом знал. И понимал, что у дворца нет к нему претензий. Ты не справился, ты за это поплатился.
— Но я же говорил, что он требует ваших личных извинений, моя госпожа, — возразил Эрегор. — Учитель может воспринять это как пренебрежение. Я не хочу стать причиной его гнева по отношению ко всему Н’аэлору…
— При встрече сообщи ему, что я готова извиниться, — с недоброй улыбкой ответила Ирен, поднимая глаза от документа и глядя на Эрегора. — Если он придет за этими извинениями лично. Я не стану покидать ради этого пределы Вечных Лесов, он сам это прекрасно знает и понимает. Все, свободен, можешь идти.
Эрегор молча поклонился и исчез в тени, словно его тут и не было.
Ирен же отбросила в сторону древние записи, будто бы это был ничего не значащий клочок пергамента, и откинулась на спинку высокого кресла. Опустила руку в потайной кармашек на платье и достала старое, почти до прозрачности протертый простенький парный амулет. Проверила, горит ли слабым красным огнем кусочек обсидиана, в который темной магией была в качестве обещания заключена капля крови.
Говорят, эльфы злопамятные, но он переплюнет в этом любого выходца Н’аэлора. Сколько сотен лет прошло с того момента, когда Владыка покинул Налор, поклявшись больше никогда не ступить на землю темных эльфов? Сколько раз она пыталась намекнуть ему, что старые обиды нужно оставить в прошлом? Она была молода и глупа, она позволила себе лишнего, считая себя всесильной и всемогущей. Почему же этот проклятый мужчина так до сих пор не простил ей ее жадность и не вернулся в Налор? Почему не вернулся к ней, Ирен? Он же понимает, что она не может приехать к нему, не может предстать перед ним лично, взять за руку и попросить вернуться в Вечный Лес. Народ этого не примет и не поймет.
Так почему же этот амулет до сих пор не раскололся на части? Почему обсидиан до сих пор цел, а капля крови, заключенная в камень в качестве клятвы, на месте?
Глава финальная. Ради ее же блага
— Что такое, Feuasadh? — Это были едва ли не первые осмысленные слова Лиан после того, что произошло на холме. — Что происходит?
Я несколько дней провел возле девочки, обтирая эльфийку мокрыми тряпками и вливая ей в рот целебные отвары.
Лиан била лихорадка и я опасался, что жар просто убьет маленькую темную, как это часто бывает с обычными людьми во время болезни. Кроме того, она была поражена оружием с меткой Харла, что почти всегда приводило к тяжким последствиям даже при незначительных ранах. А тут лезвие топора достигло самого сердца… Вот только лекарства, эффективные на людях, крайне плохо работали на эльфах, так что мне пришлось перетащить девочку в свою спальню, где было больше воздуха, и постоянно следить, чтобы жар не прикончил внезапно воскресшую эльфийку. Но я понимал, что она — темный эльф, а значит, при должном уходе ее тело должно справиться и с отравляющей силой Второго Бога.
Вмешиваться в состояние Лиан магией я банально опасался. Там, на холме, был нарушен один из фундаментальных законов мироздания и то, что Нильф вместо мгновенной кары просто неизмеримо увеличила мой магический долг, было чудом. Видимо, я сумел впечатлить Третью Богиню. Вот только что-то мне подсказывало, что повторить подобное заклинание будет почти невозможно, а без Лиан, как части контура, печать не сработает.
Сейчас же я сидел у кровати, за своим письменным столом, и перебирал старые амулеты и кольца. Некоторые потеряли былую мощь, другие надо было бы просто почистить у ювелира. Вот только где найти мастера, что рискнет чистить проклятые артефакты, напитанные тьмой и служащие сосудом для смертельного колдовства?
— Как ты себя чувствуешь? — спросил я девочку, проигнорировав ее вопрос и откладывая в сторону старый серебряный амулетик, который я когда-то привел из Н’аэлора.
— Пить хочу, — хрипло ответила девочка и попыталась приподняться на локтях.
— Нет! Лежи!
— Что случилось?
— Ты пропустила удар топором, — ответил я. — У тебя была сломана ключица и повреждена грудина.
— Удар топором? — переспросила Лиан. — Я помню, как побежала к пленникам…
— Да. И нарвалась на одного из тех, кто вознес жертву крови Харлу. У тебя не было шансов.
Лиан с любопытством опустила подбородок и попыталась рассмотреть собственное плечо и грудь, затянутые повязкой.
— Я чуть не погибла? — спросила девочка, глядя мне прямо в глаза.
— Еще на полдюйма вперед, и удар разрубил бы тебе сердце, — ответил я. — Но все обошлось. Но когда выздоровеешь, пощады не жди. Ты
