брюк. Хочу ее на живую. Кожа к коже. С ней только так хочу.
Снова впиваюсь в губы и пристраиваюсь к ее входу. Чуть вхожу, на полшишечки. Не сдохнуть бы. Нужно быть максимально осторожным и аккуратным. Делаю движение бедрами, Милка впивается ноготками в мои плечи. Внутри вся пылает. Сжимает меня до звезд в глазах!
– Миша… – охает испуганно.
– Моя девочка… моя сладкая, тише…
Заглядываю в ее доверчиво распахнутые глаза и толкаюсь сильнее. Скольжу глубже, ощущая каждой клеткой, как она напряглась всем телом и всхлипнула. Задышала часто-часто.
– Т-ш-ш, – целую ее снова и снова, пока она привыкает к моему присутствию в своей девочке. – Давай, маленькая, прими меня. Расслабься, больше больно не будет, – нашептываю ей, чувствую, как ее мышцы расслабляются, впускают. – Вот так, Мила. Вот так, – выдыхаю и делаю на вдохе последний толчок, проникая на всю длину.
Принцесса вздрагивает подо мной и вскрикивает. Жмурится и долгое мгновение не дышит. А когда открывает глаза, шепчет:
– Я люблю тебя, Миш.
– И я тебя, – выхожу осторожно, снова толкаясь внутрь. – И я.
Каждое движение сводит с ума. Каждый толчок сопровождается ее стоном. Горячая, тугая, сладкая и до одури желанная. Сердце готово выпрыгнуть, пот по вискам скатывается каплями. Еще и еще, двигаюсь в ней, срывая ее стоны, вскрики. Да, детка, сейчас тебе будет так же хорошо!
Держусь из последних сил. Раньше ее не хочу. Только с ней. Чувствую приближающуюся еле сдерживаемую разрядку. Выскакиваю из нее, пережав член у самой головки. Милка распахивает глаза и смотрит на меня в ожидании.
– Сейчас, маленькая, с ума сводишь, – хриплю.
Снова в нее вхожу со стоном. Пара движений, касаюсь пальцами ее клиттора, чуть сдваливаю пальцем бугорок и девчонка выгибается, сжав меня стеночками до потемнения в глазах. Еще движение и…
– Ми-ш-а-а, – протяжно и сладко.
Я еле успеваю выскользнуть из нее и со стоном излиться на ее животик.
Падаю рядом, притянув ее к себе пачкая ее еще больше. Словно зверь внутри меня метит свою самку. Моя. От макушки до пальчиков на ногах.
– Люблю тебя, – целую в висок.
– И я тебя люблю, – шепчет устало.
Глава 34. Папа, мама
Мила
Редко, когда утром мне хочется мурчать кошечкой от удовольствия и улыбаться улыбкой безумца. Но это утро как раз из таких. Исключительное и неповторимое.
Я просыпаюсь, когда за окнами уже вовсю расцветает солнечное утро, и долго лежу, не шевелясь. Наслаждаюсь тяжестью сильной руки на своей талии. Ощущением дыхания Миши у меня в волосах. И приятными мурашками, что бегут по коже от воспоминаний. Тело легкое и невесомое, как перышко. Кажется, отпусти Миша меня из захвата и дунь, – улечу.
Ночью мы творили что-то сумасшедшее. Невероятное, пошлое, но такое сладкое! Сначала мой Дикарь был предельно осторожен и нежен. А потом у нас обоих сорвало тормоза. Уснули мы под утро, абсолютно обессиленные, но до одури счастливые.
Осторожно крутанувшись в объятиях Миши, поворачиваюсь к нему лицом. Его рука сильнее сжимается на моей талии. Я улыбаюсь. Не отпускает. Боится, что я сбегу? Глупый. Теперь ему сильно придется постараться, чтобы от меня избавиться.
Пробегаю подушечками пальцев по бородатым щекам и чмокаю его в подбородок. Миша недовольно бурчит. Такой милый, помятый, обросший плюшевый медведь! Повторяю свои манипуляции, спускаясь с поцелуем к шее. Чмокаю в кадык. Миша тяжело вздыхает и открывает глаза, уставившись на меня сонным расфокусированным взглядом.
– Доброе утро, Михаил.
– М, ну ты еще “выкать” мне начни, – щиплет меня за попу Миша.
Я взвизгиваю, посмеиваясь.
Миша улыбается:
– Доброе, принцесса.
– Как спал?
– Как убитый. А ты как себя чувствуешь?
– Как будто заново родилась.
– Точно?
– Абсолютно.
– Ну, и отлично, – хмыкает Румянцев, – тогда иди сюда.
Охнуть не успеваю, как Миша уже подминает меня под себя. Наваливается сверху, вдавливая меня своим сильным горячим телом в мягкий матрас. А его губы начинают лихорадочно зацеловывать везде, докуда достают. Шея, щеки, ключицы, грудь. Ладони щупают и гладят. Сминают и легонько шлепают.
Я извиваюсь и хохочу:
– Миша! Миша, стой! Да Миша…
– Что такое, принцесса? – между поцелуями рычит мой мужчина.
– Мне надо в душ.
– После.
– А умыться?
– Все после.
– Мы только недавно уснули! – охаю, когда кое-что определенно “заряженное” и готовое к активным действиям упирается мне в живот. – Опять?!
– А ты имеешь что-то против? – заламывает бровь Миша.
Я уже открываю рот, чтобы сказать решительное “да”, ибо заниматься этим, даже не умывшись, странно, дико и неловко. Но Миша меня грамотно затыкает поцелуем. А потом еще и делает поступательные движения бедрами у меня между ног, что мой мозг моментально превращается в кисель. Стыд уходит. А с губы срывается стон. Черт, кажется, я сдаюсь…
– Твоя взяла, – сиплю, обвивая его ногами. – Схожу в душ потом. Продолжай!
Миша смеется и снова впивается в мои губы поцелуем, жадным, глубоким. Тянется к прикроватной тумбе, на которой вчера был приличный запас презервативов. Шарит рукой и:
– Блть, – ругается. – Резинки закончились, Мил.
Оборачиваюсь – и правда, вокруг кровати сплошные разорванные пакетики из фольги. Похоже, ночью мы оторвались гораздо больше, чем я прикидывала. Ну, или Миша не рассчитал уровень своего желания и плохо подготовился.
– Давай… без? – предлагаю.
Вчера такую вольность мы позволили себе только первый раз. Мне нужно срочно посетить своего гинеколога и решить вопрос контрацепции. Ибо заниматься этим через латекс приятно, но не тот эффект, как наживую. А каждый раз рисковать, а потом воспитывать совместных детей… ну, пока рано об этом даже думать. Хотя от мысли о нашем с Мишей ребенке где-то в груди что-то сладко щекочет.
– Я прервусь, – шепчет Миша мне на ушко, – не переживай.
– Даже и не думала, – улыбаюсь, – я тебе полностью доверяю, Миш, – шепчу и сама тянусь к его губам. Максимально готовая к утреннему сексу и приятным ощущениям ни с чем несравнимого вторжения.
Миша плотнее прижимает меня к себе второй рукой обхватывая за бедро. Целует снова и снова. На этот раз медленно и неторопливо. Заставляет под ним
