Вернувшись домой, Денис узнал, что именно отцу обязан своим переводом в военную прокуратуру. Разругавшись с ним, Денис ушел из дома и стал жить у своей бабушки. Та души не чаяла во внуке и часто ходила в церковь замаливать его грех перед Богом, искренне надеясь, что тот сможет вернуть внуку душевный покой.
Бабушка волновалась не напрасно: из Афганистана Денис вернулся совсем другим человеком — мрачным, замкнутым. Он сидел дома, не общался с друзьями, не встречался с девушками, чем огорчал многих из них.
С Олегом Вишневецким Денис познакомился еще в Афганистане, и тот сам предложил ему работать в «Герате». Узнав, что ребят-«афганцев» набирают для серьезной работы, Денис одним из первых попросил Олега включить его в команду. Сейчас, глядя на мелькающий за окном микроавтобуса пейзаж, Денис думал о том, что, может быть, в этом походе ему удастся наконец обрести душевное равновесие…
* * *
После того, как Савелий позвонил с КПП военного аэродрома в Кубинке по телефону, который дал ему генерал Богомолов, к ним вышел плотный мужчина лет пятидесяти. Несмотря на то, что день был довольно теплым, на нем красовались дубленка и пыжиковая шапка.
— Полковник Радомыслин! — представился он. — Вы Воронов, а вы Мануйлов, угадал? — спросил он, пожимая им руки.
— По фотографии узнали? — улыбнулся Савелий. — У вас хорошая зрительная память.
— Что, выгружаться из машины? — спросил Воронов.
— Зачем? Сейчас проедете прямо к трапу. Это чьи машины? А, «Герат»! — Полковник заметил эмблему. — Только номера впишу.
Минут через пятнадцать они уже подъезжали к темно-зеленому ИЛ-28 военно-транспортной авиации.
— Кто еще с нами летит? — спросил Савелий.
— Только экипаж, вы и груз. Придется немного помучаться.
— В каком смысле? — не понял Воронов.
— Пассажирское отделение очень маленькое. Обычно там два-три экспедитора ездят.
— Может, вы начнете погрузку, пока мы тут побеседуем? — спросил Савелий у Воронова.
— Да, не будем терять время. — Андрей понял, что Савелий хочет поговорить с полковником наедине. — Давайте грузиться, ребята!
Когда они отошли, Савелий спросил Радомыслина:
— С кем нам иметь дело в Калмыкии?
— Прямо на аэродроме вас встретит мой человек, который знает вас в лицо. Он все организует. На всякий случай он задаст вам вопрос: «Как погода в Москве?», а вы должны ответить: «В Москве, как в Африке, всегда жарко».
— Ответ с юмором, — улыбнулся Савелий.
— Еще я должен передать вам вот что… — Полковник открыл «дипломат» и достал оттуда увесистый пакет. — Генерал просил вручить вам. Что в нем, мне неизвестно. Желаю удачи!
В самолете Савелий распечатал пакет.
— Прошу получить документы и за время следования выучить не только свои новые имена, но и краткую «легенду», после этого дать ознакомиться остальным, затем все уничтожить. Нам с тобой, «дружбан» Матросов, придется побыть в шкуре только что освобожденных зеков.
— Тогда понятно, зачем меня обрили, — уныло произнес Александр. — И как же меня кличут?
— Ты теперь Мерзликин Александр Николаевич. Подойдет?
— Вполне. — Матросов взял «свою» справку об освобождении и листок с «легендой».
С трудом разместившись, ребята углубились в чтение…
X. Личный порученец
Впервые за последние несколько недель Мушмакаев пребывал в благодушном расположении духа: он даже пощадил одну из пленниц. Обычно Эльсан жестоко расправлялся с женщинами, мстя им за все нанесенные ему когда-то обиды.
На сей раз двух из трех молоденьких пленниц Мушмакаев отдал на потеху своим приближенным, прекрасно понимая, что, знай эти женщины, что их ожидает, они предпочли бы смерть. В арсенале его подручных был целый набор пыток, которые они применяли к «неверным сучкам», как называли всех русских женщин — от девочек до глубоких старух. Самые тяжкие пытки применялись именно к старухам — ведь это они «наплодили столько неверных собак». «Грязное место», то есть детородные органы, подвергали самым изощренным пыткам: засовывали туда бутылки, колючую проволоку, щетки для чистки кастрюль от ржавчины… Достаточно помучив жертву, а потом убедившись, что она еще в сознании, изуверы брались за кинжалы и устраивали соревнование: кто больше отрежет органов и частей тела.
С молодыми женщинами и девушками поступали по-другому. Сперва с ними по очереди забавлялись все бригадиры. Если жертва пыталась сопротивляться, ее начинали бить и били до тех пор, пока несчастная либо прекращала сопротивление, либо теряла сознание. Потом ее отдавали рядовым боевикам, и те «работали» с ней уже не по одиночке. В конце молодых женщин ждало то же, что и старух, — смерть.
На сей раз Мушмакаев оставил для себя черноволосую девушку лет двадцати двух, у которой во внешности было что-то восточное. Эльсан посадил ее за стол, накормил, напоил, а потом прямо предложил заняться любовью. Девушка прекрасно понимала, что ждет ее в случае отказа, потому согласилась в надежде, что представится случай сбежать.
Тележурналистку Людмилу Караваеву вместе с тремя коллегами захватили недалеко от Хасавюрта, где она пыталась сделать репортаж о чеченцах, живущих в Дагестане. Несмотря на охрану, микроавтобус, в котором ехали журналисты, обстреляли. Шофер-дагестанец погиб, а оператор Никита Цыплаков и администратор Артем Бочугов получили ранения. Охрана — сотрудники милиции — потеряла двух человек, остальных взяли в плен. Людмила сразу поняла, что бандиты действовали по наводке. Они оставили на месте захвата труп мужчины в российской военной форме, очевидно, чтобы представить все происшедшее столкновением дагестанцев с федеральными войсками.
Они ехали, как показалось Людмиле, несколько дней. Пленникам связали за спиной руки и завязали глаза, однако журналистка по некоторым признакам определила, что двигались они только по ночам, днем же пережидали в каком-нибудь селении. Их запирали то в подвале, то в сарае. Кормили один раз в день: полбуханки хлеба, кипяток и небольшая кастрюля каши на троих. Руки на время еды им развязывали, и бдительная охрана не спускала с пленников глаз. Разговаривать было строго запрещено, за любое слово немедленно следовал удар прикладом по спине.
Мушмакаев ошибся: Людмила была русской, хотя немного понимала по-чеченски. Она уже несколько раз бывала в Чечне и начала учить язык, что могло помочь ей делать репортажи. Теперь Людмила, конечно, пыталась скрыть свои познания, благодаря чему ей удалось узнать, куда их везут. Один из боевиков сказал другому, что неплохо было бы позабавиться с красоткой. И, гнусно улыбаясь, повторил это по-русски — специально для Людмилы.
— Не советую, — зевнув, по-чеченски ответил его приятель. — Ты же знаешь порядок: Мушмакаев всегда должен быть первым.
— Так мы ему их везем? А я думал, чтобы выкуп потребовать.
— Хозяин сам решит! — отрезал первый. — Наше дело — «подарок» довезти в целости и сохранности.
