воды. Пока Лейси пила, Миша присела рядом с ней и обняла подругу за плечи.
— Никто не идеален, Лейс. Ни пара. Ни человек, — подчеркнула Миша.
— Когда я забеременела, — зашептала Лейси, — я была так счастлива. Это ужасно, но я подумала: «Ха! Хоть в чем-то мы опередили Майки и Мишу. Наконец-то мы станем идеальными».
— Ого, Лейси, я и понятия не имела, — искренне удивилась Миша.
— Но я хотела бы знать. Хотела бы, чтобы ты поговорила со мной. Хотела бы… — голос Лейси оборвался.
— Меня бы никто не остановил, Лейс.
— Нет. Хотела бы я уйти вместе с тобой.
* * *
Когда Лейси успокоилась, они перешли в спальню. Устроили старомодную пижамную вечеринку. С момента своего возвращения домой Миша сопротивлялась, но теперь решила, что если и есть для этого ночь, то сегодняшняя, и надела футболку Таля с длинным рукавом. Единственная вещь, которая у нее от него осталась. Его запах давно исчез, она стирала футболку несколько раз, но ей нравилось думать, что она чувствует его, когда носит на себе.
Лейси объяснила, что в ее собственном браке дела обстояли не очень хорошо, но по другим причинам. Боб был заядлым пьяницей. Лейси — борцом за здоровый образ жизни. Это не было секретом как таковым, все об этом знали, просто открыто не говорили.
Лейси не хотела изменять Бобу, но понимала, сколько сил потребовалось Мише, чтобы поступить так, как поступила она. Хотелось бы Лейси обладать такой же силой.
Она хотела уйти от мужа.
Это было немного, но Миша предложил ей крышу над головой. Раскладного дивана было бы достаточно до тех пор, пока Лейси не найдет собственное жилье для себя и дочери. Лейси поблагодарила ее. Практически благословила.
Когда подруга заснула, Миша уставилась в потолок. Хм. Сила. Она никогда не думала о своем поступке, как о проявлении силы. Она считала это трусостью. Слабостью. А еще жестокостью, легкомыслием и эгоизмом.
Но если ее е*анутая ошибка принесет кому-то пользу, то, возможно, она не такой уж и ужасный человек, каким себя считала.
Видишь, Таль? Я уже исцеляюсь.
Глава 27
— Неужели все что-то скрывают!? —
— Где моя туфля?
— Молоко!
— Секундочку.
— Серьезно! Я только что ее видела!
— МОЛОКО!
— Я сказала: секундочку!
— Я так охре… э-э… ох, как опаздываю, мне нужна моя проклятая туфля.
— МОЛОКО! МОЛОКО! МОЛОКО! МОЛОКО!
— Я СКАЗАЛА: СЕКУНДУ!
Миша была рада, что смогла помочь своей подруге, правда рада, но после месяца жизни с Лейси и ее почти двухлетней дочерью она была готова застрелиться. Она думала, что малышка останется с папой.
Выяснилось, что папа малышки — гребаный мудак.
Наконец, Миша нашла свою туфлю, скрытую тремя детскими одеялами и четырьмя мягкими игрушками. Под продолжающиеся крики Миша надела туфлю и выскочила за дверь, поспешив к автобусной остановке.
Студия дала ей больше уроков. Это было классно. Нет, великолепно. Она неоднократно повторяла себе это. Ей хотелось снова начать танцевать, и теперь она, наконец, танцевала. В мире все налаживалось.
И все же дела обстояли скверно.
Майк по-прежнему не отвечал на звонки. Общение полностью проходило через юристов. Она до сих пор не вернула свои сбережения. Ее мать оттаивала, но не очень быстро. Поддерживал Мишу только отец, как и всегда.
А Миша просто существовала. Просыпалась, шла в студию, танцевала восемь часов, возвращалась домой. Просыпалась, шла в студию, танцевала восемь часов, возвращалась домой. И так каждый день. Выходные она проводила в квартире, просто отдыхая с девочками.
Так я вгоню себя в депрессию.
Вернувшись вечером с работы, она ожидала прежней картины, но ее ждал сюрприз. Когда она открыла дверь, дома никого не было. Диван-кровать убран. Квартира приведена в порядок. Она шла по ней медленно, почти с опаской. Затем ее телефон издал сигнал входящего сообщения, где Лейси объяснила, что они ужинают с ее родителями. Будут отсутствовать допоздна, возможно, даже останутся на ночь в их доме.
Свобода!
Миша достала пинту мороженого и принялась за него, одновременно потягивая «Baileys» прямо из бутылки. Когда уровень сахара в крови зашкалил, она вышла из дома и купила нездоровое количество китайской еды. Съеденный объем чау-мейн приравнивался к ее весу.
Она уже начала сожалеть о своем выборе вечернего времяпрепровождения, когда в ее дверь постучали.
Неужели Лейси забыла ключ?
— Слава богу, ты вернулась, возможно, меня придется выкатывать через… — начала она, открывая дверь. Но остановилась на полуслове. На полувдохе. В середине существования.
— Привет, — просто сказал Майк.
Она разрыдалась. Вот так сразу, без всяких всхлипов.
Они так давно не виделись.
Майк завел ее в квартиру. Усадил на диван, прежде чем покопаться в холодильнике. Плеснул на дно стакана немного водки и протянул ей. После того, как она выпила, он автоматически налил ей еще.
Он все еще знает меня.
— Я… прости, просто… мы так давно… так давно, — бормотала она, пытаясь отдышаться.
— Да, знаю. Мне требовалось время. Много времени, — вздохнул он.
— Конечно.
— Я посещал психотерапевта, — выпалил он.
— Замечательно. Молодец, Майк.
— И мы работали над прощением, — продолжил он.
— Ты не обязан меня прощать, — заверила она.
— Нет. Мы работали над тем, чтобы я попросил прощения у тебя, — поправил он.
Миша меньше бы удивилась, если бы он ее ударил.
— За что!? — воскликнула она.
— За то, что обращался с тобой так, как в Италии. Я никогда ни на кого не поднимал руку, ты же знаешь. До сих пор не могу поверить, что прикоснулся к тебе вот так. Я немного ненавидел тебя и, возможно, немного хотел, чтобы ты умерла, но не желал причинять тебе боль.
— Я знаю это, Майк. И знала это тогда. Мне нечего прощать.
— Нет, есть, — возразил он, глубоко вздохнув. — Я принимал тебя как должное. Не слушал тебя. Отталкивал всех, включая тебя. Я знаю, что ты усердно работала над нашими отношениями, пыталась донести до меня наши проблемы. Я понял… понял, что был больше одержим идеей «идеального брака», когда должен был пытаться сделать отношения лучше.
— Это потрясающе, Майк, и честно скажу: мне приятно слышать, что ты теперь открыт для разговора. Но я все равно не должна была делать того, что сделала, — тихо сказала она.
— Не то слово! — громко заявил он, и они оба рассмеялись. — Тебе следовало уйти еще до отъезда в Италию. Боже, хотел бы я, чтобы ты это сделала.
— Я тоже.
Повисла неловкая тишина.
— Я принес тебе чек, — выпалил он.
— Что?
— Наш счет. Прости меня, я злился.
Майк вынул из кармана лист бумаги. Это был банковский чек, выписанный на
