Знать бы еще, насколько. И что теперь с Катериной Андреевной?
– О том, что я не хочу, чтобы ты создавал для Ленор тело. – Я посмотрела Валентайну в глаза. – Мы с ней просто будем меняться, как договаривались. И память нашу тоже закрывать не стоит – на ее время обо мне и на мое о ней. Пусть все будет как будет.
Валентайн приподнял бровь. Так знакомо: мне казалось, я его очень хорошо изучила, в том числе эту его манеру, когда он выражал либо изумление, либо сарказм. Крайняя степень эмоций в его исполнении, пожалуй. Когда мы только-только встретились, его лицо чаще всего было каменным, а все чувства отражались во взгляде.
Он приблизился, опустился на край кровати.
– С чем связано такое решение, позволь узнать?
– Я почувствовала темную магию, всю ее суть в ту ночь, – я вздохнула. Потерла похолодевшие даже от воспоминаний ладони и посмотрела на браслеты с узорами, защищающие меня от проявления моей сути. – Да, это мощь, с которой мало что может сравниться, но она почти не оставила во мне меня. Я так не хочу, Валентайн, равно как не хочу, чтобы с тобой произошло то же самое.
– Ты всегда знала, что темная магия – часть меня. – В его глаза плеснуло холодным серебром, радужка начала светиться.
– Да, и сейчас это знаю. Но это как… – я даже сравнения подобрать не могла. – Ну не знаю, как владеть ядерным оружием и пользоваться им. Понимаешь? После только пустота и смерть.
– По-моему, ты драматизируешь, Лена.
Почему-то он даже не стал уточнять, что я имела в виду, и мне стало еще холоднее.
– Может быть. Но это моя просьба к тебе. Ты сможешь ее исполнить?
– Отказаться от своей сути?
– Не создавать новое тело и не вмешиваться в нашу с Ленор память.
Валентайн помолчал. Как-то выразительно долго, я уже начинала думать, что мне придется приводить новые аргументы, ну или в подробностях объяснять, что такое ядерное оружие, но он лишь кивнул.
– Хорошо. Если ты этого хочешь.
Я не успела облегченно вздохнуть, как он продолжил:
– Но я категорически против того, чтобы вы делили это тело на двоих. Если тебя интересует мое мнение.
– Мы были рождены, чтобы делить его на двоих.
– Возможно. Но сейчас вы две разные личности.
Умом я понимала, что это так. Мама, то есть Эвиль Ларо, которая биологически, или как тут это назвать, являлась и моей матерью тоже, разделив нас создала проблемку, решение которой оказалась как задача на школьной олимпиаде с тремя звездочками. Вот только мне отчаянно не хотелось ее решать. Пока я не видела, как это сделать так, чтобы Валентайн не стемномагичился окончательно, чтобы все жили дальше и, по возможности, еще и счастливо.
– Давай поищем другой способ нас разделить, – попросила я. – Возможно, он существует. Нам просто нужно время.
– Время нужно на все. А тебе просто нужно принять, что темная магия была и останется моей сутью, Лена. – Он расстегнул запонки, бросил их на стоявшую на тумбочке подставку. – Чем скорее ты это поймешь, тем лучше. Не вижу причин ей не пользоваться, если я могу с помощью нее решить твою проблему. Насколько это возможно быстро. И эффективно.
Я промолчала. Просто потому, что не знала, что еще на это ответить. Пока Валентайн раздевался, я забралась под одеяло, поскольку уже успела принять душ. Он ушел в ванную, а я лежала и думала о том, когда совершила самую большую ошибку в своей жизни: когда пошла на ту фотосессию? Или когда попыталась помочь Соне с ее мамой?
Как бы там ни было, теперь это надо решать. Жаль, что не существует межмировых соцсетей безо всякой темной магии. Заглянул, посмотрел, удостоверился, что все хорошо, и живешь дальше. Межмировые соцсети…
Я вдруг вспомнила про то, что Люциан пытался позвать ко мне Дракуленка. Точнее, я тогда не поверила, но он говорил, что Валентайн запретил ему ко мне приближаться. Очевидно, потому что тот знал про меня и Ленор, но что с ним происходит сейчас? Почему он не может ко мне приблизиться, это заклинание – или что?
– Валентайн, я хочу поговорить с Дракуленком, – произнесла я, когда тот вышел из душа. Капельки воды стекали с его волос по груди, и в целом он выглядел, как голливудская кинозвезда, но все, о чем я могла думать сейчас – это мой призрачный зверь.
– Прямо сейчас? – Вот теперь его поднятая бровь сто процентов означала сарказм.
– Нет. Завтра. Послезавтра, в ближайшие дни. Найди его для меня, пожалуйста.
– Мы кажется говорили о том, что…
– Да, я помню, что он стесняется того, что случилось, когда его подчинил Хитар, и все такое. Но сейчас мне очень важно с ним поговорить.
– Почему?
– Потому что он мой друг! И я хочу его видеть, – я села на постели, подтягивая одеяло чуть ли не до подбородка. Хотя мне ли стесняться после всего, что между нами было. – Пожалуйста, Валентайн. Для меня это очень важно.
– Хорошо. Я его найду, – Валентайн опустился рядом со мной. Прошептал слова заклинания, и его волосы мгновенно высохли. И не только волосы, я видела, как в одно мгновение испарились капельки с его кожи. Благодаря чему полотенце на бедрах стало ненужным, и он его просто отбросил в сторону. Обнажаясь и демонстрируя тот факт, что так просто этой ночью мне не заснуть. Я успела только подумать о том, что в Даррании не сработает отмазка про головную боль и усталость после занятий, как уже оказалась опрокинутой на спину и вжатой в подушки.
Браслеты его пальцев накрыли мои запястья поверх металлических, а властный, жесткий, подчиняющий поцелуй обжег губы.
Соня
Как же она ее ненавидела! Кажется, никогда и никого в жизни Соня не ненавидела сейчас так, как Лену. Сначала довести маму до такого, а потом бросить на произвол судьбы – якобы, ей темная магия может навредить! Ей и ее Валентайну, конечно! А то, что ее мама осталась лежать на полу кухни, и помочь ей некому – не в счет! С чего бы заморачиваться такими пустяками! Ведь мама просто принимала Лену как свою дочь, всегда была за нее горой, даже когда тетя Оля, эта трусливая мышь, пасовала! Она защищала ее тогда, после случая с Земсковым, именно мама…
А теперь Лену может отравить темная магия! Разумеется, зачем брать на себя ответственность за то, что сама же и сотворила!
Стоило подумать об этом, как Соню начинало трясти. Она снова и снова прокручивала в
