что – памятью.
То, чему, казалось, не будет конца, совсем скоро перестает существовать, как ежедневная томительная данность…
Пашка с Валентиной прошлись по коридорам, где они еще недавно жили в статусе «трюмных крыс». Их каюты заняты другими «crew». На бывшей двери каюты Рогожина не было плаката «Веселого Роджера». Там скучно блестел отполированным алюминием номер персональной «могилы».
Не было теперь лихой вывески и на новом месте пристанища пирата любви. Он снял ее на второй день, когда понял, что это конкретное приглашение для знакомства с теми, кто искал с ним встреч и от кого он, как раз, пытался спрятаться. Рогожин наполучал столько приглашений на ужины, раздал столько автографов, что этого хватило бы на всех артистов, обслуживающих круиз! Слава Богу, все в прошлом…
Пашка с Валентиной побывали на своей любимой пятнадцатой палубе. Налюбовались звездами, нацеловались до цвета губ спелой малины. Неожиданно пришла мысль пробраться на нос корабля или, как говорят моряки, – на бак.
Они долго плутали в лабиринтах переходов. Пашка вспоминал свою первую прогулку по палубам, когда на корабле еще не было людей. По памяти отыскал выход на нос корабля, где располагалась вертолетная площадка. Дверь была не закрыта…
…Поблескивающие леерные ограждения упирались им в грудь. Ветер трепал волосы. Пахло чем-то весенним, невероятно волнующим, зовущим! Под ними чернела бездна. Впереди была только светящаяся серебристая гладь океана.
Пашка прижался к спине Валентины. Провел руками по ее рукам. Их кисти соединились. Он поднял их руки в крест. Сейчас Пашка ощущал каждый рельеф тела Валентины. Оно вибрировало, трепетало. Их тела стали чем-то единым – плотью в плоть. Сутью в суть…
– Раскрой руки. Распахни сердце. А теперь лети! Как спаниель.
– Как кто?
– Неважно. Лети! Догоняй!..
Над океаном вставала полная луна. Величественная, загадочная. Невероятно яркая и огромная. Она простирала к носу корабля серебристую дорожку, словно протягивала руку, указывала путь, по которому им предстояло пройти. Это было благословением мироздания…
…Они скользили по лунной дорожке, летели по морской глади навстречу светилу со скоростью двадцать пять узлов в час. Нет ничего крепче и надежней морского узла. Эти узлы сейчас вязались сами собой. Сплетались. В канат судьбы…
Они оторвались от палубы. Сами не заметили, как медленно воспарили. Или им так показалось. Поблескивающие никелем леера вдруг стали ниже. Это была левитация! Самая настоящая!..
Они парили всего десяток секунд. Ровно до тех пор, пока не осознали, что парят. Было, не было – они не вдумывались. Сейчас, в эти мгновения, логика и рассуждения отсутствовали. Были только ощущения. На уровне первобытности.
Это незнакомое доселе чувство легкости, невесомости и величия момента вошло в их плоть и душу. Страха не было. Был невероятный восторг от единения с океаном, Бермудским треугольником, безусловно живой планетой! Мирозданием! И улыбающимся Богом…
С мостика их заметили не сразу. До рассвета еще было несколько часов. Луна светила в глаза. Океан мерцал мириадами звезд. Лайнер неторопливо проходил зону Бермудского треугольника. Двое на носу корабля смотрелись на фоне луны контрастными черными силуэтами. Луна их прятала, укрывала от лишних глаз.
Капитан круизного лайнера, немолодой человек, любил проводить ночи на мостике. Он уже собирался уходить, взглянул на часы и напоследок, для порядка, в свой мощный бинокль. Осмотрел море, играющее лунными всполохами, и, отнимая от глаз окуляры, вдруг что-то заметил. Глянул, чертыхнулся.
– Та-ак! Опять эти русский Ромео и итальянская Джульетта! Нет, вы только посмотрите! Они думают, что они на «Титанике»?
Старпом направил вахтенный бинокль в сторону жеста капитана.
– Хм! Ну да – сцена из фильма. Один в один Джек Доусон и Роза Дьюитт… «Му heart will go on…» – стал напевать помощник.
– Прекратите! Вы далеко не Селин Дион! И сообщите этим, что они тоже не Леонардо Ди Каприо и не Кейт Уинслет, при всем к ним уважении. Всему есть предел! Можете добавить – я не Джеймс Кэмерон! Я кино не снимаю. Я снимаю с корабля, к чертовой матери, за подобное! Мне только ЧП не хватает с купающимися за бортом! Сообщите секьюрити!..
Корабельная полиция с улыбками составила протокол нарушения и отпустила с миром Пашку с Валентиной встречать новый день. До окончания круизного контракта оставались считанные дни…
Глава пятьдесят восьмая
После долгих уговоров капитан «Norwegian Breakaway» все же позволил на два часа предоставить верхнюю палубу исключительно для «Crew party». Обычно участники всех шоу на круизных лайнерах отмечали окончание контрактов в ресторанах. Пятнадцатую открытую прогулочную палубу капитан, скрепя сердце, позволил перекрыть впервые. Сегодня тут собрались исключительно танцоры из интернационального американского шоу «Burn the floor» и артисты «Jungle fantasy» цирковой сборной мира.
Из корабельных динамиков звучала музыка, слышались возбужденные голоса, звон бокалов. Аквамарин горизонта едва заметно покачивался. Алел закат. От него к кораблю бежала серебряная дорожка, играющая розовой чешуей. Солнце в очередной раз медленно утопало в объятиях океана, а Пашка, который столько ждал появления зеленого луча, тонул в изумруде глаз Валентины, подсвеченных закатным солнцем…
– Что там у нас наверху? – Капитан обратился к помощнику. Тот глянул на мониторы видеокамер.
– Танцуют. Ромео с Джульеттой. Остальные смотрят. Я бы тоже не рискнул танцевать рядом с ними. Взгляните!
Капитан как-то странно улыбнулся. Это больше напоминало гримасу, нежели улыбку. Он много лет и миль отходил по морям и океанам. Был замкнут, суров и ко многим вещам давно равнодушен. Ничего кроме моря его давно не трогало. «Хм, Ромео и Джульетта…» Из тысячи тысяч виденных им пассажиров этих он наверняка запомнит. Было в них что-то… То, чего он так и не встретил в своей жизни…
– Передай, пусть поставят им «Feelings».
– Понятно…
– Ничего тебе не понятно! – Капитан сурово посмотрел на старпома. – И никогда не поймешь…
Компания веселящихся прижалась к парапетам и с любопытством, не без зависти, смотрела на танцующую пару. В центре палубы скользили только Валентина и Пашка. Никто не посмел нарушить их прощальный танец. Все знали, что завтра всем расставаться в порту. Пара танцевала румбу. Русский артист цирка Павел Жарких и итальянская профессиональная танцовщица Валентина Виторелли признавались друг другу в любви языком совершенных тел. Чувственный Даниэле тихо пускал слезы, промокая их пальчиками под глазами. Он плакал то ли от умиления, то ли от того, что у Валентины появился достойный партнер. Мужчина. Настоящий! С хорошей, добротной танцевальной школой. Танцующие сливались в едином ритме без заученности. По наитию. По однородности своей природы. Они на ходу придумывали собственные движения, которых до этого не было в арсенале бальников.
