чувствуешь себя настоящим мужчиной?
Лицо Джо покраснело, а мышцы на челюсти задрожали, когда в нем закипела ярость, восстанавливая видимость трезвости, которую Чак считал иллюзией.
— Я надеру тебе… твою… задницу…
Чак поставил свой стакан и вышел из-за стойки, разводя руки в приглашающем жесте.
— Давай попробуем, — oн издал губами звук, похожий на щелчок хлыста. — Давай. Давай посмотрим, кто сучка на самом деле.
Джо отпустил барный стул и бросился на Чака. У него был хороший напор, но в состоянии алкогольного опьянения стал медлительным и неуклюжим. Было легко убраться с его пути. Еще проще было ударить кулаком в челюсть своего бывшего лучшего друга. Удар был сильным, прямым. Костяшки пальцев обожгло, и по руке прошла острая боль, но ничего страшного. Боль была приятной. Удар по чему-то был приятен.
Джо отлетел в сторону и врезался в приставной стол. Стол отлетел назад, и тяжелая латунная лампа, стоявшая на нем, с громким лязгом ударилась об пол. Шум и вопль агонии Джо, когда он ударился об пол, привлекли внимание остальных, сбежавшихся с балкона.
— Джо! — Эмили поспешила к Джо и опустилась на колени рядом с его распростертым телом. Она резко подняла голову и посмотрела на Чака. — Ты мудак! Что, черт возьми, с тобой не так?
В глазах Зои была настороженность, но она подошла к Чаку и коснулась его руки.
— Чак… что здесь произошло?
— Джо хотел драки. Я устроил ему драку. Он проиграл.
Эмили вскочила на ноги и посмотрела ему в лицо.
— Да, ты действительно чертовски крутой. Большой, злой Чак. Поздравляю. Ты вырубил парня, который был слишком пьян, чтобы защищаться. Ты настоящий молодец, Чак. И под этим я подразумеваю "настоящий кусок гребаного дерьма". Ты — гребаный мудак.
— Может, я и мудак, но ты — самая большая шлюха по эту сторону "Pанчо Мустанг"[18], - oн улыбнулся. — Может быть, нам стоит как-нибудь поговорить об этом?
Ее удар застал его врасплох и был нанесен с удивительной силой, ее кулак с такой силой врезался ему в грудь, что он отступил на несколько шагов.
Зои закричала и встала между ними.
— Эмили, прекрати!
— Пошла ты, Зои.
Анна-Лиза кашлянула достаточно громко, чтобы на время отвлечь всеобщее внимание.
— Вы, детки, можете снова начать ссориться через минуту, но мне нужно кое-что сказать. Мы с Шоном уезжаем утром. Мы возьмем такси до аэропорта.
Зои бросила на нее полный отчаяния взгляд.
— Hо… Анна…Ты нужнa мне здесь.
Выражение лица Анны-Лизы оставалось суровым.
— Прости, Зои, но мы уезжаем. Я тебя люблю. Правда. Но тебе нужно кое-что изменить в своей жизни. И я действительно хочу еще раз услышать от тебя, сможешь ли ты сделать то, что нужно. Но мы с Шоном уезжаем. С нас хватит этой катастрофы.
Эмили усмехнулась.
— О, да. Вы с Шоном намного выше всех нас, кретинов. Есть кое-что, что ты должен знать, Шон. Твоя…
— Я уже знаю.
Эмили нахмурилась.
— Что?
Выражение лица Шона было почти безмятежным.
— Анна-Лиза рассказала мне. И я рассказал ей все. Ты не можешь причинить нам боль. Мне жаль тебя, Эмили. Должно быть, твоей маленькой больной голове чертовски одиноко.
Анна-Лиза кивнула.
— Мы закончили с тобой. Поиграй в свои игры с кем-нибудь другим, — oна улыбнулась Шону. — Я все еще голодна, малыш.
Он улыбнулся и повел ее обратно к балкону.
— Ваши бургеры ждут, мадам.
Эмили трясло. Казалось, она вот-вот закричит.
— Я так их ненавижу.
Джо застонал и медленно поднялся с пола. Он снова покачнулся, начал падать, но на этот раз смог дотянуться до дивана. Он приземлился на него поперек, свесив руку и ногу с края, и сразу же снова потерял сознание. Он захрапел.
Эмили вздохнула.
— Как убого, — oна посмотрела на Зои. — Мы все еще друзья.
Зои нахмурилась.
— Я не знаю, Эм. Мне нужно кое о чем подумать.
Эмили кивнула.
— Bерно. Хорошо. Что ж, по крайней мере, Анна-Лиза прямо сказала об этом. Это ставит ее выше вас в моей книге.
Она вышла из комнаты, не сказав больше ни слова. Они услышали, как она поднялась по лестнице на второй этаж, а затем вдалеке хлопнула дверь.
Глаза Зои затуманились.
— Черт.
Чак легонько коснулся ее плеча и сжал его.
— Mне жаль. Я знаю, сейчас в это трудно поверить, но в конечном итоге все обернется к лучшему. Тебе нужно, чтобы она исчезла из твоей жизни. Как и всем нам.
Она повернулась к нему и уткнулась лицом ему в грудь. Он обнял ее и сделал все, что мог, чтобы успокоить. Он любил ее. По-настоящему любил. Он видел это яснее, чем когда-либо.
Но правда была в том, что он совсем не сожалел.
Ни капельки.
ГЛАВА 38
27 Mарта
Роб взглянул в зеркало заднего вида "Субару", наверное, в сотый раз за последние полчаса, и снова испытал странный запоздалый шок узнавания самого себя.
Это я. Это совсем не похоже на меня, но это я.
Лицо, конечно, было таким же, но волосы были сбриты наголо. Рокси проделала эту работу, воспользовавшись ножницами и бритвой из дома старика. Он провел рукой по гладкой коже и снова ощутил острую боль утраты. Женщинам всегда нравились его густые, волнистые волосы. Без них он чувствовал себя голым. И хотя ему было больно это признавать, потеря волос действительно делала его похожим на кого-то другого, по крайней мере, на первый взгляд. И сейчас это было чертовски важно.
Он прищурился на свое отражение.
— Я выгляжу как гребаный скинхед.
Рокси рассмеялась и поправила свои недавно ставшие светлыми, торчащие пряди.
— Да. Так и есть. Прости, детка, — oна повернулась на сиденье и посмотрела на Джули, сидевшую сзади. — А вот ты… ты делаешь лысину какой-то сексуальной.
Джули сняла свою сувенирную бейсболку из Миртл-Бич и потерла свою стриженую голову.
— Думаю, да. A?
Рокси кивнула.
— Ты когда-нибудь читала "Хелтер Скелтер"[19]?
— Kонечно. Я читаю все это дерьмо.
Роб подумал: И почему меня это не удивляет?
— Помнишь фотографии тех миленьких цыпочек Мэнсона, собравшихся у здания суда? Примерно так ты и выглядишь. Только сексуальнее.
Джули хихикнула.
— Может, мне стоит вырезать свастику у себя на лбу? Или попросить тебя сделать это.
Рокси рассмеялась.
— Я сделаю, если хочешь. Это бы очень подошло к образу Роба, олицетворяющего "власть белых".
— Точно. Мы все должны это сделать. Представьте, как это будет странно для этих опрятных придурков, когда они нас увидят.
Обе девушки рассмеялись над этим.
Роб снова испытал это сжимающее внутренности чувство надвигающейся гибели. Его спутницы
