мелькнуло недоверие.
– Я умею доставать информацию, – кратко ответил Фергус, – Не могу многого тебе сказать. Но кроме меня у тебя сейчас нет выбора. Так себе перспектива быть жертвой на их идиотском представлении, не находишь? Поэтому придется объединиться. А потом уже расскажу детали.
– Я не стану вступать в сговор с Грехом, – фыркнула Мейбл, продолжая тянуться по полу руками. – Да какого ж беса так далеко!
Фергус расхохотался, чувствуя, как жжет горло от ошейника. Он попытался сдвинуться хоть на сантиметр к ней навстречу, но пентаграмма держала крепко.
– Приоритет сейчас не на непорочности Охотницы, дорогая. Выбирай – или сговор с Грехом, или кострище.
– Как видишь, выбор я уже сделала, иначе бы не корпела тут над тобой.
– Разумно, разумно.
Мейбл царапнула пальцами по каменному полу, она тянулась изо всех сил, но так и не доставала даже кончиками пальцев до пентаграммы. В отчаянии она схватила свою медную миску и плеснула водой, но алый знак не исчез.
– Вода не сотрет, только человек может.
– Зараза! – В гневе она едва не швырнула миску в Фергуса, но вовремя опомнилась.
– А наклониться ко мне ты не сможешь?
– Хочешь вытащить меня из круга? – Фергус усмехнулся. – Не выйдет. Надо стереть.
– Мы же не пробовали.
– Милая ведьмочка, мне не пять лет, чтобы не знать, что это не сработает, – фыркнул Фергус.
– Будешь умничать, вообще ничего делать не буду!
– Тогда мы останемся здесь до полнолуния, где один из нас превратится в шашлык на вертеле для их лже-Бога, – улыбнулся Грех.
– Давай сюда свой хвост. – Мейбл поднялась на ноги и отряхнула руки.
– Что, прости?
– Я не дотянусь до тебя. Но у тебя есть хвост, я же видела. Я вытащу тебя за него.
– Во-первых, хвост не рука, и это больно. Во-вторых, я не даю трогать свой хвост кому попало.
– Ты сейчас издеваешься надо мной?!
– Нет.
Мейбл несколько раз раскрыла и закрыла рот, теряясь в словах. В ее светлых глазах Фергус видел столько праведного гнева, что ему даже стало смешно, если бы она не напоминала ему кое-кого. Мысленно он провел параллели между ее чистой злостью и холодной яростью Мастера Грейдена. Их глаза были практически одинаковыми. Только Мейбл напоминала спокойное пасмурное небо, а взгляд Грея сквозил грозовым штормом, сносящим все на своем пути. Такой взгляд он встречал лишь дважды. У Грея и у той, кого он запечатал в памяти.
Фергус окинул взглядом возмущенную Мейбл – те же встрепанные темные волосы, серые глаза, грязное платье и черный передник, расшитый алыми рунами.
– Защитные нити не помогли, да? – рассеянно заметил Фергус.
– Что? – Мейбл вспыхнула стыдливым румянцем, смяла пальцами передник и уставилась на Фергуса с видом оскорбленной невинности.
– Я не даю себя трогать кому попало. Никому. Никогда. Тем более мой хвост, – холодно отрезал Грех.
– Ты идиот?! Нас здесь зажарят, а ты печешься о каких-то дурацких принципах?
– С какой стороны посмотреть. Для меня не дурацкие.
– Ну точно идиот! – Мейбл в отчаянии топнула босой ногой и, резко отвернувшись, ушла в угол.
Фергус продолжил сверлить взглядом сырую стену сквозь прутья, выпрямив спину настолько, насколько мог.
Они не разговаривали до самой ночи. Вечером Джером (тот самый спаситель Мориса) спустился в подвал забрать лампу, окатить потоком грязных слов Фергуса и сплюнуть между их камерами. Каждое посещение он считал своим долгом сообщить Мейбл, что ей лучше провести эти дни в молитвах за то, что она такая падшая женщина, а Фергусу докладывал о том, что сдаться и искупить свое дурное начало в пламени Бога будет самым правильным в его никчемной жизни Чудовища.
Фергус обычно насмехался над их слепой верой, но в этот раз только молча смотрел на Джерома и скалился так плотоядно, что мужчина быстро захлопнул рот и ушел.
Ночью Мейбл плакала. Фергус слышал ее сдавленные рыдания в темноте и громкое дыхание.
– И чего ты плачешь? – как можно тактичнее спросил Фергус.
– Н-не твое дело, – заикаясь, фыркнула Мейбл.
– Ты уже час шмыгаешь в углу нашей общей темницы. Разумеется, это мое дело.
– Тебе совсем не хочется отсюда выбраться? – внезапно перевела тему Мейбл.
– Я выберусь отсюда. Правда, еще неясно, каким путем, – голос Фергуса звучал уверенно, однако внутри он так не считал. Не то чтобы Фергус мог поддаваться отчаянию или паниковать – и не из такого болота вылезал, но охрана тут оказалась сильнее, чем он думал.
И сильнее, чем думали они вместе с Мастером Грейденом. Внутри неприятно похолодело. А так ли все спокойно в таком случае у Грея? В порядке ли он? Если его не кинули сюда, в темницу, это не значило, что все хорошо.
Если Фергус не сможет выбраться, он всех подведет. Но в первую очередь он подведет его.
Мейбл, шурша коленями, поползла к решетке. Фергус видел ее бледное лицо и руки в темноте смазанными пятнами.
– Я не могу оставаться здесь не только потому, что не хочу погибать. У меня остался младший брат. И еще Шерил с ее братом. Я должна их спасти. Это ужасно, когда ты знаешь, что должен защищать, и ничего не можешь сделать, – голос девушки дрожал. – Не знаю, понимаешь ли ты, способны ли Грехи о ком-то заботи…
– Знаю, – грубо прервал ее Фергус. – И про твоих детей знаю. И про заботу – тоже.
Мейбл затихла, схватившись за прутья. Она с болью смотрела на светящиеся алым знаки на полу, на пентаграммы, до которых она была не в силах дотянуться.
– Матушка всегда говорила, что Чудовища опасны. Что в мире нет серой морали, и Грехи всегда на той стороне, что темна. Но после Инкурсии все перевернулось с ног на голову.
– Все всегда было таким. Всегда. Серая мораль, нет никакого черного и белого, просто многим так проще думать. Но упрощение – это не что иное, как побег от истины, – безэмоционально произнес Фергус. – Не всегда Божества так хороши, а чудовища плохи. Ты не можешь судить, пока не узнаешь.
– В таком случае ты считаешь себя хорошим чудовищем? – спросила Мейбл в темноту.
Воцарилась тишина. Казалось, Фергус перестал дышать, растворившись в этом вонючем сыром воздухе. Его плоть горела от символов, его кости стенали от боли изнутри, но он держал спину прямой.
– Нет. Я – настоящее чудовище, – слова сорвались легко, оседая горечью на кончике языка. Противореча самому себе внутри и заталкивая подальше отвращение, Фергус взмахнул хвостом, и Мейбл удивленно охнула, когда пушистый кончик коснулся ее ладоней.
– Ты…
– Я делаю это ради одного человека. Не для тебя.
Фергус проглотил дрожь, когда ее ледяные пальцы
