– Вы имеете в виду восстановление облика человека по черепу?
– Да.
Однажды в Квантико инструктор привел нас в морг и дал задание нарисовать лицо погибшего в автомобильной катастрофе. Большая часть лица у него отсутствовала. Его предлагалось реконструировать по костям черепа. Потом нам показали фотографию этого человека, и мой рисунок был признан самым удачным. В другой раз мы делали то же самое в глине и гипсе.
– Мне приходилось заниматься этим несколько раз во время учебы в Квантико, – произнес я. – Это было давно, но я не возражаю попробовать поработать с глиной.
– Замечательно. Итак, я включаю вас в группу Гатри. Его люди будут очень рады работать с вами. Вы доказали, чего стоите. – Он улыбнулся.
Я колебался, говорить или нет. Дело в том, что меня не покидала мысль о какой-то таинственной связи возникшего в моем видении горящего человека с Дентоном.
– Шеф Дентон заинтересовался этим делом?
Родер сдвинул брови.
– Почему вы спросили?
– Просто так. Из интереса.
– Может, Руссо права и вы действительно экстрасенс?
– Да что вы!
– А я думаю, она права. Дентон действительно заинтересовался данным делом. Что весьма странно. Не помню, чтобы наш шеф проявлял какой-нибудь интерес к подобным делам. Тем более что это верный «глухарь». Впрочем, он и не должен. Это не его работа. Но сегодня на совещании, рутинном, когда я упомянул о человеке, сгоревшем в квартире в Бронксе, Дентон вдруг непривычно оживился и задал много вопросов. Даже попросил показать материалы осмотра места происшествия и заключение патологоанатома. Странно, ведь шеф обычно в такие вещи никогда не вникал. Вот какое это дело, дорогой мой. Надеюсь, с вашей помощью оно не останется «глухарем».
Я пообещал, что сделаю все, что в моих силах.
– Отец действительно мог бы вами гордиться, – продолжил Родер. – Как сейчас помню его шкафчик для одежды. Ребята обычно оклеивают их разными картинками с девочками, а он свой украсил вашими рисунками. И каждые несколько дней менял на новые. Поворачивался ко мне и говорил: «Посмотри, что сделал мой парень». И поверьте, это воспринималось не как хвастовство, знаете, иные родители похваляются успехами своих детей, нет. Хуан Родригес очень вами гордился. Уверен, еще больше он гордился бы вами сейчас.
Я сглотнул, пытаясь сдержать навернувшиеся слезы. Сказал, что хочу поехать к Гатри и сразу приступить к работе. Мики Родер пожал мне руку, и мы расстались.
Я не видел Терри с тех пор, как узнал о возобновлении расследования убийства отца. Мы встретились в баре неподалеку от ее дома. Она выглядела, как всегда, превосходно, может, только слегка напряжена.
Мы поцеловались, заказали выпить и сели за столик у бара.
– Наверное, мне не следовало этого делать, – начала она. – Я имею в виду – открывать дело по убийству твоего отца, но я хотела тебе помочь.
– Ты все правильно сделала, – возразил я. – Мне это действительно помогло. Стало ясно, что Хулио не предупреждал наркодилера и в гибели отца я виноват лишь косвенно. Но все равно, конечно, виноват. Если бы не мой тайник с наркотиками дома, он бы туда не пошел. Прошлое изменить нельзя, придется с этим жить.
Терри коснулась моей руки.
– Как дела у твоего друга?
– Вроде все нормально.
Я вспомнил долгую ночь, которую мы провели с ним в разговорах и даже поплакали вместе, отбросив всякий стыд. Я понял, почему Хулио не мог мне рассказать. Потому же, почему я не мог открыться маме. Не хотел бередить старую рану. Это бы добавило ей боли.
– Да, – произнес я, – теперь известно, как все произошло на самом деле. И единственное, что нас немного оправдывает, – юность. Мы ведь тогда были еще дети.
Терри кивнула и подняла бокал, чокнуться со мной.
– Давай выпьем за то, чтобы больше об этом не вспоминать.
Мы выпили, помолчали.
– Я хочу, чтобы ты знала: я тебе очень благодарен. За то, что ты в меня поверила, поставила на карту свою работу, репутацию. Ведь все могло повернуться иначе.
– Разумеется. Ты бы сейчас мог сидеть в камере с каким-нибудь головорезом в тюрьме строгого режима.
– Вот как? Я, значит, тебе раскрываю душу, а ты мне про тюрьму? Замечательно.
– Просто я говорю тебе, Родригес, как все могло повернуться. – Терри улыбнулась. – Но я поверила в тебя с самого начала. И не ошиблась. Ты нашел преступника. – Она глотнула из своего бокала. – Впрочем, хватит об этом.
– А о чем бы ты хотела поговорить?
– Хотя бы о том… зря или нет я трачу с тобой время.
– Не зря. Я именно тот, кто тебе нужен.
– Я серьезно, Родригес. – Терри поставила бокал и посмотрела на меня. – Зачем мне болван, который не собирается связывать себя никакими обязательствами?
– Ого.
– Это и есть твой ответ? Ого?
– Ты меня так огорошила, что я не успел подумать.
– А что тут думать? Ведь речь идет не о том, чтобы ты попросил моей руки. Я, может, вообще не собираюсь выходить замуж. Просто надоело все это.
Разговор приобретал любопытный оборот. Я попытался сосредоточиться.
– А чего ты желаешь?
– Понимаешь, Родригес, мы с тобой почти конченые люди. Ну сам посуди. Тебе за тридцать, и мне тоже. Тебе женщина нужна только для того, чтобы иногда поужинать вместе и переспать, а я вот-вот превращусь в настоящую стерву. – Терри махнула рукой. – Ладно, не обращай внимания. Это я так, расчувствовалась.
– Клянусь, относительно тебя мои планы распространяются далеко за пределы сегодняшнего ужина! – воскликнул я. – Давай в следующее воскресенье устроим обед, совмещенный с завтраком.
– Ха-ха!
– Да ладно тебе, Терри!
– Все, я поняла, что совершила ошибку. Не первую и, очевидно, не последнюю.
– Ну давай подождем, Терри, посмотрим, куда нас это приведет.
– В постель нас приведет, Родригес. Вот куда.
– Не так уж плохо.
Она вздохнула:
– Я не знаю, как тебе, Родригес, а мне уже хочется в жизни чего-то большего, чем просто занятия любовью с субботы на воскресенье.
Я задумался. Вспомнил свою квартиру, которая так и не стала мне домом и. наверное, никогда не станет. Вспомнил Хулио и Джесс, как они постоянно пытаются меня остепенить. Вспомнил их ребенка, он скоро подрастет и будет называть меня дядей Натаном; еженедельные встречи с бабушкой, которая уже третий год подряд спрашивает, когда же я наконец заведу постоянную девушку. Затем я вспомнил отца, как водил меня на бейсбол и читал на ночь сказки, и понял, что мне тоже в жизни нужно нечто большее. И оно у меня есть.
