люди заурядные видят в судьбе, но откуда им знать, где ее исток. Если разорять гнезда и уничтожать яйца, фениксы не явятся. Если выбивать зверя и питаться молодняком, цилинь не придет. Если спускать водоемы и брать рыбу, не останется ни драконов, ни черепах.
Не перечислить случаев, когда существа следуют общности. Родителям не следует унижать детей, правителю не следует унижать подданных. Когда правитель в согласии с подданными, они спешат к нему; когда в разладе, покидают его. Ибо если даже почитаемый правитель станет выдавать белое за черное, подданные не станут ему повиноваться. И отец, даже любимый, не увидит покорности от детей, если станет выдавать черное за белое.
Хуан-ди говорил:
Бескрайний и безграничный,
Проникся небесным величьем,
Началу начал сродни.
Поэтому и говорится: быть сродни по плоти лучше, чем быть сродни по долгу; быть сродни по долгу лучше, чем быть сродни по власти; быть сродни по власти лучше, чем быть сродни по местопребыванию; быть сродни по местопребыванию лучше, чем быть сродни лишь по имени.
Властители были сродни по ци, цари были сродни по долгу, правители были сродни по власти, рвавшиеся в правители были сродни по местопребыванию. Оттого-то и были так слабы. Те, кто погубил себя, были сродни лишь по имени; эти были самыми жестокими.
Чем более жесток ум, тем более жестоко то, чему он сродни. Чем более тонок ум, тем тоньше то, чему он сродни. Посему, обращаясь к разуму, человек должен брать в нем тончайшее. Ибо тончайшее было тем, благодаря чему стали тем, чем они были, пять властителей и три царя.
Когда становление проходит в согласии с чем-либо, оно влечет всех сродных к единению с ним. Так Яо склонялся к добру, и все доброе обращалось к нему. Так Цзе склонялся к недоброму, и все недоброе к нему стекалось.
Во времена Шан говорили так: «Когда небо ниспосылает дурной знак или являет благое предзнаменование, это отнюдь не без основания». Этим хотели сказать, что счастье или горе суть следствия людских дел.
Посему, когда государство охвачено смутой, это не кончается лишь смутой, так как смута внутри влечет нашествие извне. Сама по себе смута внутренняя может и не привести к гибели, но, навлекая нашествие извне, она делает дальнейшее существование немыслимым.
То же и с войском. Его можно использовать ради достижения выгоды, можно использовать и для восстановления справедливости. Когда идут походом на царство, охваченное смутой и потому слабое, по причине его слабости победитель приобретает выгоды. Когда же идут походом на царство, охваченное смутой, ради восстановления справедливости, победитель обретает славу. Слава, да еще и выгода — это, конечно, соблазняет и средней руки властителя, не говоря об умном. Посему уступка земель, подношение дорогой утвари, смиренные речи и изъявления покорности недостаточны для предотвращения вторжения. Предотвратить его может лишь твердое правление внутри.
При твердом правлении не станут посягать ни ищущие выгод, ни ищущие славы. Пускающиеся в походы и военные предприятия действуют если не ради выгоды, то ради славы. Если же не чают ни славы, ни богатств, то и сильным, обширным царствам ни к чему такого рода предприятия. Подтверждение этому мы найдем в истории Ши Мо, по возвращении из Вэй убедившего Чжао Цзянь-цзы оставить мысль о нападении на это царство. Чжао Цзянь-цзы знал, можно сказать, когда действовать, когда затаиться.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Отринуть сомнения / Цюй ю
В наш век среди людей внимающих все больше таких, кто подвержен сомнениям. И оттого, что их обуревают сомнения, внимают они зачастую ложному. А по этой причине умножается и число сомневающихся. Проистекают же эти сомнения главным образом из симпатий и антипатий к тому или иному человеку. Тот, кто обратит лицо к востоку, не увидит стены на западе; и кто взирает в сторону юга, не заметит страны на севере. Ибо мысль его прикована к определенному месту.
У некоего человека как-то пропал топор. Он подумал на сына своего соседа. Глядя на то, как тот идет, он убеждался, что у него походка укравшего топор. Лицом он тоже смахивал на укравшего топор. Речи вел, как укравший топор. Все его дела и поступки были точь-в-точь как у укравшего топор. Но тут он взялся копать в овраге и нашел свой топор. На другой день, когда он опять пригляделся к сыну соседа, ни в его движениях, ни в его внешности он не обнаружил ничего, что напоминало бы укравшего топор. Сын его соседа не изменился, изменился он сам. Он изменился в том смысле, что исчезли его сомнения.
В Чжу было в обычае нашивать нагрудные панцири на шелк. Гунси Цзи сказал чжускому правителю: «Не лучше ли связывать пластины крученым шелком? Ведь делает панцирь прочным отсутствие промежутков между пластинами. При нынешнем их заполнении панцирь лишь вполовину противостоит силе удара. Если взять крученый шелк, панцирь будет противостоять удару в полную силу, так как все промежутки будут заполнены». Чжуский правитель счел это резонным и спросил: «Где же нам добыть крученый шелк?» Гунси Цзи отвечал: «Пусть народ его делает». Чжуский правитель сказал: «Прекрасно!» — и отдал повеление, в котором чинам предписывалось использовать при изготовлении панцирей крученый шелк. Когда Гунси Цзи узнал, что его предложение принято, он, в соответствии с повелением, засадил всю семью за изготовление крученого шелка. Кое-кто возмутился этим и стал говорить: «Гунси Цзи хочет, чтобы панцири сшивались крученым шелком, потому что его семья производит много этого товара». Чжускому правителю это не понравилось, и он издал еще одно повеление, в котором чиновникам предписывалось при изготовлении панцирей не использовать крученый шелк.
Так чжуский правитель был введен в сомнение. Если сшивать панцири крученым шелком было разумно, то что же плохого было в том, что Гунси Цзи производил много этого товара? Если применение крученого шелка было неразумным делом, то что было бы проку, если бы Гунси Цзи не производил бы его вовсе? Производит или не производит Гунси Цзи крученый шелк — это отнюдь не достаточное основание для суждения о ценности его совета использовать крученый шелк. Это следует заметить себе.
В царстве Лу жил один урод. Как-то его отец на улице повстречал красавца Шан Го[343]. По возвращении домой он сказал своему соседу: «Шан Го все же далеко до моего сына!» Сын его был на самом деле выдающимся уродом, тогда как Шан Го — выдающимся красавцем. То же, что он счел выдающегося урода
