лились водопадом предположений, но в миг растворялись по неизвестной причине. А голос продолжал говорить в голове:
«Сколько раздумий. Не нужно. Ведь они всё равно неверны. А армада твоих мыслей пуста, как болтовня придуманных призраков с пустыми фантазиями».
Голос, свободно главенствующий над мыслями, по своему желанию заглушая их и давя на рассудок, начинал сводить с ума. Рука парня, сняв с пояса косу, выставила оружие вперёд, готовясь использовать его против неизвестной причины, порождающей чужое присутствие в разуме. Хотя его источник одновременно ощущался везде и нигде, как находящийся повсюду, но в то же время не имеющий основы.
«Я и не ожидал иной реакции. Подобные тебе предсказуемы. Ты думаешь, что, выставив меня, решишь проблему, о которой даже ничего не знаешь?» – с заметным раздражением произнёс голос, никак не умолкая в своём однотонном говоре.
«Выставив тебя? Что?»
«Да, я вижу твои мысли. Все до единой. Ты правильно подумал. Источник меня – тот, кто находится в твоей голове… ты держишь в руке. И можешь не удивляться, а особенно не бояться, ведь я не желаю тебе зла»
Эрик чувствовал необычайное воздействие, природа которого ему была неизвестна. Страх успел затихнуть, да настолько быстро, что теперь, находясь во тьме и пустоте любых внешних ощущений, он испытывал чувство пребывания исключительно в собственной голове. Окружающее настолько развеялось, как несуществующая иллюзия, отчего реальностью воспринимались исключительно собственные мысли, собственный внутренний голос и тот, кто говорил.
«Да, хороший вопрос созрел в твоей голове. Кто же я такой? А что тебе даст ответ? Я слишком долго пребывал в забвении, а ты разбудил меня, накормив чьей-то душой. Признаюсь, она не особо вкусная. Её носитель нисколько не изменял собственную изначальность, оставляя в себе ту убогость, из которой вылез. Пустая гниль. В ней нет ничего интересного. Обыкновенный камень, не огранённый от врождённых пороков, и лишь больше в них измазанный. Знаешь, сколько таковых я повидал за всё своё существование? Мириады».
Поначалу он не позволял парню вставить и слова, заглушая его попытки ответить, но в конце концов изменил этот монолог на беседу.
«Ладно, довольно. Такой разговор с чтением текста разума не интересен. Я приглушу в себе эту возможность и позволю сделать общение более привычным для тебя» – закончил он, и затих.
Эрик, почувствовав, что теперь может говорить в своей голове, первым делом собирался словесно излить все эмоции, захлестнувшие его от такого поворота событий. Но они неведомым образом угасли и развеялись, словно по венам парня пустили какое-то лекарство, усмиряющее любую попытку что-либо чувствовать.
«Я всё чаще думаю, чего же ещё мне предстоит увидеть, чему удивиться, – начал он высказывать первую возникшую мысль. – И каждый раз появляется всё больше неожиданного и странного. А теперь и ты, – по ощущениям где-то в пространстве, где должно находиться его тело, пробежала холодная дрожь, пробудившая лёгкие нотки страха. – Да что мне мешает выбросить тебя?»
«Ситуация. Ты представить себе не можешь, где оказался. Хоть наша с тобой встреча лишь стечение обстоятельств, – коса издала протяжённый смешок, – но очень удачное и выгодное для тебя. И для меня. Всё это существование само по себе череда… случайностей. И если тебе кажется, что в какой-то момент ты встретил механического Бога, спускающегося на тросах к тебе, то ты просто оказался в нужном месте в нужное время. Неужели ты ничего не помнишь?»
«Я вообще не понимаю, к чему ты клонишь и откуда взялся… хотя. Погоди. Почему? Почему в самом начале этой, чёрт возьми, странной поездки тебя всучили мне?»
«Что? Ты действительно не помнишь? А если так?»
Стоило косе задать этот вопрос, как Эрик чётко увидел перед глазами воспоминание: он находился в баре, сидя за столом, завершая разговор со странным человеком, принимая из его рук необычный футляр.
Парень, теперь вспомнив, откуда взялась эта рукоять, захотел было ответить, но коса не позволила ему этого сделать, а заговорила сама:
«Ты можешь думать, будто везение всё это время шло с тобой под руку, а ты просто не мог погибнуть. Весь этот путь через кровавый поезд в любой миг мог закончиться для тебя смертью, как и в обычной жизни с крыши может упасть камень, закончив жизнь любой личности самым глупым образом».
Эрик не мог ничего ответить. Он, будто поставленный на границу между жизнью и смертью, был заперт в кромешном мраке один на один с невесть чем.
«Хорошо. Можешь говорить. И да, твоя прямолинейность уместна, – прошептала коса. – Ведь я могу увидеть всё, о чём ты думаешь. Давай, говори прямо, а притворство оставь для господ, так обожающих щебетать сладкую рвоту на ухо своей челяди».
«Да», – ответил Эрик, собираясь с мыслями.
Он думал, что, пройдя через столько всего, всё меньше будет удивлялся чему-то новому, но это оказался самообман, и удивление каждый раз топило его с головой.
«Я… не знаю, с чего начать. Эм. Чёрт. В голове всё расплывается. Это место. Я уже многое здесь повидал, но ты… Я бы спросил про это место… оно такое… мёртвое», – он чувствовал, как хочет спросить о другом, но у него не получалось толком сформулировать нужные вопросы, и поэтому он задал этот.
«Ты не мёртв. Всё гораздо проще. Проблема в тебе. Ты находишься в… хм. Лучше объясню иначе. Чем дольше ты сопротивляешься этому месту, тем сильнее оно пожирает тебя. Твоя проблема в том, что ты привык к свету, к звукам и видимым образом. Но безоружен перед тем, чего учили бояться и от чего все бегут».
Эрик не знал, как толком ответить, поскольку слишком отвлёкся на необъяснимое состояние собственного тела. Он чувствовал, что сама жизнь в её привычном понимании полностью отсутствует вокруг, и единственное существующее в данный момент – собственный и чужой голоса.
«Он дал тебе меня. Этот человек, который попросил побыть курьером в обмен на его услугу… – мысленно прошептал парень, не испытывая ничего, кроме тотального непонимания; никаких эмоций, которые напрочь исчезли, умерев вместе со всем окружением. – Но зачем? Чёрт. Я думал, это просто глупый сон. Зачем я вообще согласился тогда на это? Кто он был? Зачем всё это устроил? И что ты такое?»
«Я? А какой ответ ты хочешь услышать? Что я святое нечто, снизошедшее до твоих мысленных молитв… или же я само воплощение зла, жаждущее пожрать тебя без остатка? Всё это не имеет никакого значения. Единственное, что тебя сейчас должно волновать… впрочем, ты это знаешь. Но ты привык к именам. И хоть у меня его нет, но временно появится,
