Основанная в 2007 году, она на первых порах существует на 520 000 франков, которые выделяют ей города, кантоны, Федеральное управление культуры и фонд «Pro Helvetia». Число вкладчиков красноречиво свидетельствует об осознании необходимости согласованных действий по поддержке танца, направленных не только на стимулирование конкуренции, но и на то, чтобы современный танец, made in Switzerland, получив большее признание и лучшее финансирование, укрепил свои позиции и присутствовал бы на национальном и международном уровнях. Деятельность Reso, возобновленная в 2011 году, приведет, в частности, к созданию «фонда швейцарских распорядителей программ»[361], взявшего на себя заботу об устройстве и координации на территории всей страны гастролей ряда хореографов, прошедших строгий предварительный отбор. Reso также ежегодно организует Фестиваль танца примерно в двадцати швейцарских городах и проводит раз в два года Дни современного швейцарского танца, которые привлекают составителей программ со всех концов страны и из‐за границы. Еще одной национальной организацией, увидевшей свет в 2007 году благодаря «Projet danse», стала постоянная конференция[362] по вопросам танца, претендующая на роль посредника между танцевальной средой и государственными чиновниками.
В попытке политически структурировать сферу танца возникает целый ряд инициатив, завязанных друг на друга наподобие матрешек. Одним из наиболее символичных актов становится разработка в 2006 году в рамках «Projet danse» соглашения о совместной поддержке танцгрупп[363]. Расходы распределяются между городом, в котором живут члены группы, кантоном и конфедерацией (через фонд «Pro Helvetia»); субсидия рассчитана на три года, хотя этот срок может быть продлен. Соглашение важно не только в плане обеспечения большей административной и финансовой стабильности; «оно также означает, – говорит Анна Хубер, – что государственные органы поощряют наше стремление развивать свой потенциал и продолжать творческие поиски»[364]. Таким образом, самым многообещающим следствием этого становится наличие у художника свободного времени для исследований. Настоящая мини-революция в глазах хореографов, привыкших к тому, что период обдумывания и вынашивания будущего произведения не считается работой и никак не оплачивается.
Договор о совместной поддержке, внушавший большие надежды в момент принятия, вскоре обнаружил ряд недостатков и вызвал споры. Если в среднем дюжина танцгрупп получает субсидии, то гораздо большее их количество только мечтает об этом. Но премия не резиновая. Избирательная поневоле, она бессильна оказать финансовую поддержку всем творческим инициативам, особенно работам новичков[365]. Возможно, стоит подумать и о других, более гибких механизмах помощи: гранты под конкретные проекты, целевая материально-техническая поддержка… Тем более что молодые хореографы не очень-то рвутся подписывать договоры. «Мне нравится чувствовать себя свободной в моих ритмах и моих проектах. У меня сложилось впечатление, что договор будет меня сковывать, – говорит, например, Мари-Каролин Оминаль. – Что мне действительно нужно сегодня, так это чтобы мне дали студию по типу тех, какие в Женеве дают начинающим скульпторам и художникам»[366]. Таким образом, нехватка помещений по-прежнему остается болевой точкой, выявляя контраст между степенью развития современного танца и недостаточностью внимания, которое ему уделяется. «Чтобы современный танец в Швейцарии был по-настоящему динамичен, – полагает уроженка Цюриха Эжени Рёбетé[367], принадлежащая к новому поколению хореографов, – нужно, чтобы по крайней мере с десяток заведений (театров, художественных центров и т. п.) каждые три года предлагали бы возможность одному-двум хореографам стать их приглашенными артистами»[368]. Необходимость более широкой интеграции танца в культурную жизнь кажется тем более необходимой, что именно в это время в Швейцарии открываются первые профессиональные школы танца, уже начавшие формировать новое поколение исполнителей и, возможно, будущих творцов.
К числу основных достоинств «Projet danse» можно отнести привлечение внимания к проблеме подготовки начинающего танцора в Швейцарии. Цель ставится такая: обеспечить кандидатам на эту профессию возможность получать базовое образование дома, не выезжая за границу, чтобы дальше они могли, как после окончания средней школы, поступать в высшую. Таким образом, отсутствие в Швейцарии школ танцев высшего звена, о чем уже два десятилетия сокрушается танцевальное сообщество, становится политической проблемой. «Танец в наши дни приобрел ярко выраженный международный статус, – подчеркивает Йоханнес Флури, представитель Федерального управления профессионального образования и технологий. – Если Швейцария хочет занять достойное место на международной арене, она должна организовать обучение на уровне, сопоставимом с тем, который существует в других странах Европы. А там оно нередко среднего и высшего звена»[369].
Вступление в силу в 2004 году нового закона о профессиональном образовании (в котором, в частности, предусматривалось, что курсы художественного творчества отныне принадлежат ведению конфедерации, а не кантонов) позволило создать новые правовые основания для процесса обучения танцу. Однако лишь в 2009 году федеральным постановлением был ратифицирован Федеральный сертификат для танцоров (CFC). Теперь в Швейцарии есть две профессиональные танцшколы, предоставляющие государственное среднее образование, которое предусматривает трехлетний учебный план, завершающийся вручением диплома государственного образца. Первая, цюрихская «Tanzakademie» при Университете искусств Цюриха, предлагает курс по классическому танцу; вторая, женевский Центр профессионального обучения прикладным искусствам, учит танцу современному.
Предназначенные для начинающих танцоров, поступающих сюда в пятнадцатилетнем возрасте, эти школы представляют собой лишь первый этап в профессиональном образовании. Их роль в конечном счете состоит в приведении стандартов подготовки швейцарских танцоров в соответствие со стандартами аналогичных европейских учебных центров. Проблема обучения танцу, таким образом, вписывается в широкий контекст Болонского процесса[370]. Последний направлен на постепенную унификацию европейских систем высшего образования с целью введения единого учебного плана и дипломов единого образца (бакалавра и магистра). Если вручение диплома магистра танца в Швейцарии еще не практикуется, диплом бакалавра существует с 2014 года, когда Федеральный департамент экономики, образования и науки дает зеленый свет открытию высших школ современного танца.
Были учреждены две такие школы, доступ в которые осуществляется на конкурсной основе. Они нашли пристанище в стенах двух специализированных институтов: одна в цюрихском Университете искусств, другая в лозаннской «Мануфактуре», Высшей театральной школе французской Швейцарии. Сотрудничая друг с другом, эти две школы строят систему обучения на общей теоретической базе; партнером обеих выступает Институт театроведения Бернского университета, участвующий в учебном процессе. Но каждая из школ развивает свои собственные, специфические методы и свою собственную сеть международных контактов. Так, цюрихское крыло, которым руководит Самюэль Вюрстен[371] и где основной акцент делается на владении техникой, поддерживает прочные связи с кафедрой танца в Университете искусств Кодартс, исторически близкой Джульярдской школе в Нью-Йорке. Лозаннским крылом заведует Томас Хауэрт, наладивший контакты с P. A. R. T. S. («Performing Arts Research and Training Studios») – школой, основанной в 1995 году в Брюсселе хореографом Анной Терезой де Кеерсмакер. В соответствии с экспериментальным подходом, разработанным для театральных актеров Фредериком Плази, директором «Мануфактуры» с 2011 года, в программе Томаса Хауэрта много внимания, не в пример Цюриху, уделено
