Книга Ночная смена - Кристофер Триана

- Что насчет Кайла?

Она только пожала плечами.

Букер провел ладонью по лицу, сейчас он выглядел старше, чем она когда-либо его видела. Это ее тронуло. Очевидно, он волновался по поводу своего персонала. Она ничего не могла поделать, кроме как сравнить с тем, что Тод бы сделал в этой ситуации для них – большое, жирное, ничто. Он бы свалил отсюда с такой трусостью, что даже Фентона это смутило бы.

- Я слишком побит, чтобы бежать, - Букер протянул ей свои ключи. - Можешь быстро добраться до офиса?

- Конечно.

- Ладно. На нижней полке там спортивная сумка, в этой сумке бензопила.

- Бензопила, блядь? – ее глаза вылупились как леденцы.

- Знаешь как пользоваться?

- Мои братья угорают по реслингу, чувак. У них есть одна, которую они используют в своих любительских матчах. Они, конечно, сняли там цепь, но....

- Стефани. Нет времени.

- А... Hу, да. Извини. Точняк. Короче, я знаю, как ей пользоваться.

- Иди, возьми ее. Мы не можем знать наверняка, сколько еще здесь этих фриков по-прежнему за нами охотится.

- Букер... Зачем они все это сделали?

- Думаю, это все эта дьявольская музыка, - вздохнул Букер. – От нее мозги гниют.

Она усмехнулась. Это был именно тот настрой, который должен был вывести их отсюда. Он сказала ей двигаться, и она побежала вниз по проходу с консервами, преисполненная в восторге. Все близилось к концу. Она просто это чувствовала. Но она никуда не уйдет без Руби. Ни в коем случае.

Отперев офис Тода, она быстро направилась к нижней полке.

Как же чертовски хорошо бензопила чувствовалась в руке.

* * *

Как только он начал, он не мог остановиться.

Фентон кромсал и рубил, рубил и кромсал снова. Затем рубил и кромсал еще немного. Старая сука раскрылась для него в пятидесяти местах, пока он сидел на ней. Она лежала на животе, так что он схватил ее за волосы и разнес ее голову о пол, хохоча при этом до одури.

Кто знал, что убивать так весело? Если бы он это знал, то начал бы убивать очень давно.

- Пизда тупая, - проговорил он. - Mогилой матери, а? Та сука даже не сдохла.

Он вонзил в раны Руби резак, затем порезал ее ягодицы. По ощущениям, это напомнило ему, как он пользовался ножом для пиццы. Плоть растягивалась и рвалась, как порция дополнительного сыра, обнажая красный соус под ним. Она пыталась сопротивляться ему, но она была просто слабой старушкой. Не ровня такому большому, сильному мужчине, как он.

- Вот так! Я - мужик! МУ-У-ЖИ-И-К! Я не какой-то там соплежуй! Я - мужик во плоти, и это доказательства!

Убийство беспомощной старушки реально заставило верить Фентона, что он большая шишка. Он был Джорджем Вашингтоном, и Мистером Ти, и тем мужиком с рекламы бумажных полотенец - все в одном лице. Самый мужицкий мужик из всех мужиков. Это покажет Деcмонду и остальным, что он готов присоединиться к "Дьявольской Пище". Черт, он был рад это сделать. Больше денег. Больше пёзд. Больше возможностей разделывать людей и испытывать это невероятное чувство снова. Если Сатана реально существовал, он мог забирать душу Фентона. Он все равно в ней не видел толку. Это была честная сделка, которая была преисполнена восторгом, особенно после бесчисленных дней оттирания клиентского дерьма от унитазов и, периодически, от пола.

По мере того, как Руби умирала. Она что-то бормотала, и Фентон наклонился, чтобы прислушаться.

- Я иду домой, Фред... Джек... Мама идет домой, дорогие... Наконец.

Ну, это не очень удовлетворительно, - подумал Фентон.

Он рассчитывал, что ее последними словами будут мольбы о пощаде, которую он не собирался оказывать. За место этого, она отсылала воздушные поцелуи в рай. Ну, в пизду все, и в пизду ее!

Фентон встал. Он пнул Руби в спину. Она по прежнему дышала, но вздохи были уже слабыми. Он собирался это исправить, но для начала он собирался отрезать эти обвисшие титьки. Он принесет их Деcмонду, как свидетельство его преданности. Он пытался придумать что-нибудь сатанинское, что он мог сказать, что-нибудь в стиле Гора, может строчку из песни какой-нибудь дет-металл банды, но в голову ему пришло только одно:

- Кричи! – сказал он, - Кричи на Дьявола![61]

Он разорвал блузку Руби. На ней что реально был корсет? Хихикая Фентон положил руку ей на горло и лезвием уперся в ее титьку.

- Би-би! – сказал он сдавливая.

Она обмякла, когда он вогнал лезвие.

Взревел мотор.

Закричала женщина.

Когда Фентон обернулся, он увидел Стефани. Первое, на что он обратил внимание, это на ее аппетитные дыньки. Почему она была по пояс голой? Почему ее джинсы были разорваны? Почему из ее волос был выдран огромный клок, на месте обрыва уже застыла кровь. Но самое основное – и это реально был важный вопрос – где она, блядь, достала эту ебучую пилу?

Он попробовал сдвинуться, но страх его парализовал. Стефани сорвалась на него, как бык на корриде, занося бензопилу высоко над головой, типа сексуальное Кожаное лицо. По мере приближения, паника в нем нарастала. Фентон вскочил на ноги. Вновь его сраные кроссовки подвели его, а Руби, несмотря на то, что лежала смирно, смогла сбить его с ног просто своей кровью.

Почему ты, блядь, не купил эти чертовы противоскользящие ботинки?!!

Он поднялся. На ступеньки производственного отдела, переполненный страхом.

- П-п-п-прошу, господи... - eго любимое божество сменилось довольно быстро, - святой Иисус... Прошу, спаси меня!

Стефани молнией сорвалась на него. Ее взгляд, который всегда его соблазнял, сейчас наполнял его неистовым страхом. Он шмыгнул, когда из его носа хлынула сопля. Стефани стояла над ним, пилы ревела, стальные зубчики пилы вонзились в его ногу, как пасть большой белой акулы. Он схватился за деревянную полку обеими руками, челюсть свело от боли. Нога оторвалась немного выше колена и покатилась по ступенькам. Фентон попробовал закричать, но подавился своей собственной желчью. Пила снова зарычала, проедаясь через его вторую ногу, на этот раз ближе к бедру. Oторвавшись, она взлетела и провернулась в воздухе, как будто волосатая пробка из-под шампанского.

Стефани отошла от него, как будто оценивая и восхищаясь своей работой. Фентон начал карабкаться по ступенькам, даже несмотря на то, что они никуда не вели – тупо еще ананасы и кротон. Бензопила снова взвыла, затем загремела. Она с ним игралась.