Книга Идеальный план - Роман Конев

– Подпишешь? Не знаю, как ты это сделал, но от книги не оторваться. Она как будто про меня написана.

– Может быть, и про тебя, – напустил он тумана.

На самом деле прототипом главной героини послужила девушка, с которой он жил, когда писал книгу. Та, что не хотела детей. Она хотя бы честно в этом призналась, избавив их обоих от будущих проблем. Ребёнок сделал бы её несчастной, что привело бы к несчастью всех троих.

Закончив портить форзац памятной надписью, он вернул однокласснице книгу.

– Бабы, наверное, бесплатно дают. – Алексей Водников хлопнул его по плечу.

– Устал отбиваться, – съязвил писатель.

– Неплохая работёнка. Видел тебя несколько раз по ящику. Ну, ты и пижон.

– Это ты ещё на моих кокаиновых вечеринках не был.

– Чума! Тебе, случайно, разносчик шампанского не требуется?

– Извини, недавно взял на эту должность девушку с двумя… ммм… высшими образованиями. Ты же не будешь шесть часов к ряду ходить на каблуках?

– Это единственное требование?

– Забыл добавить, что одежда на моих вечеринках не приветствуется.

– Святые грешники! – воскликнул Алексей под дружные смешки окружающих. – Моя жизнь больше не будет прежней!

Полифония голосов в зале резко утихла. На сцену стремительно ворвался человек с микрофоном. Рослая, откормленная на школьной еде женщина в свисающем до лодыжек сарафане шагала по возвышенности с императорским величием. Под тяжёлыми шагами хрустели мужские шеи. Ну ладно, ладно, это он загнул. Профессия обязывала разбираться в типажах людей, чтобы придумывать колоритные персонажи. Наверняка у мужа директрисы одно из двух сердец: стальное или тряпичное. Либо он нависал над ней, либо пресмыкался, третьего варианта не существовало.

Давно ли ты стал женоненавистником, Пол?

Этот вопрос напомнил ему другую цитату из «Малыша и Карлсона», помимо убежавшего молока: «Ты перестала пить коньяк по утрам?» Именно этот вопрос Карлсон задал домомучительнице Фрекен Бок, чтобы показать, что не на все вопросы можно ответить твёрдое «да» или «нет».

– Это директор, – произнесла Яна одними губами. Очень соблазнительными, надо сказать.

– Такой я её и представлял, – прошептал он в ответ, сдвигая брови и надувая щёки для наглядности. – Владычицей морскою.

Яна вновь не смогла сдержать улыбки, значит, он подобрал верный образ.

– Добрый вечер, уважаемые выпускники пятьдесят пятой школы! – усиленный микрофоном звучный голос заставил окна в столовой дрожать. На висевшем позади сцены белом панно возникла фотография школы. Над крыльцом трёхэтажного здания развевались национальный и региональный флаги. Зал встретил приветствие аплодисментами. Самые раскрепощённые подняли свист, спутав памятное торжество с футбольным матчем. Во времена повального инфантилизма словосочетание «сорокалетние дети» впору исключать из понятия оксюморон. – Сегодня наша школа, как и много лет назад, вновь открыла для вас свои двери. С этими стенами связан один из лучших периодов вашей жизни. Период становления, радостного легкомыслия, первых побед и разочарований. Любимый учитель провёл вас через препятствия, помог подготовиться к взрослой жизни, такой запутанной и противоречивой. Пусть ваше сегодняшнее путешествие во времени воскресит в памяти лучшие моменты школьных лет. – Директор школы перевела дух перед следующей частью обращения. – Не все из наших учителей дошли вместе с нами до замечательного юбилея. Давайте вспомним тех, кого уже нет.

Сменяя друг друга, по экрану поползли лица ушедших из жизни учителей. Фотографии сопровождала «Журавлиная песня» из фильма «Доживём до понедельника». Роман всматривался в экран через стёкла очков, каждый раз сжимаясь при виде знакомого лица. Учитель музыки Ольга Семёновна, проводившая уроки с баяном на коленях. Учитель химии Тамара Сергеевна, чьё имя он бы не вспомнил без подсказки внизу экрана. Учитель физкультуры Полина Александровна, учившая их правильно прыгать через «козла». Учитель географии Дмитрий Сергеевич, их классный руководитель, находившийся в почтенном возрасте ещё тогда, когда они получили свой первый паспорт.

Послевоенное поколение передало эстафетную палочку поколению «Бременских музыкантов» и «Бриллиантовой руки», а само отправилось в вечность. Так было, и так будет. К столетнему юбилею школы по экрану наверняка проплывёт фотография Яны Трошевой, красивым профилем которой он любовался краем глаза. Придёт день, и он сам напишет последнее слово, выпустит последнюю книгу, сделает последний глоток воздуха. Неизбежная смерть не причина для мнимых переживаний. Между крещением и панихидой, младенчеством и старостью пролегал маршрут длиною в десятилетия по тысячам извилистых тропинок. Как в старом спортивно-развлекательном японском шоу «Замок Такеши», насыщенном смешными и глупыми препятствиями. Но если победителей шоу ждал приз, то в жизни финалистов поджидала смерть. Наградой же был сам путь, такой захватывающий и во многом такой нелёгкий.

После крайней фотографии с изображением почившего в бозе завуча экран на мгновение почернел. Роман и Яна посмотрели друг на друга. В красноречивом молчании слова им были не нужны. В темноте зала она позволила себе не отводить взгляд.

На сцене неизвестный писателю мужчина в вязаной жилетке читал стихи о школе. Отсутствие волос на передней части головы он компенсировал бородой от уха до уха.

– Давно проводятся юбилеи? – спросил Роман.

– Вторую неделю, – подсказала Яна.

Он кивнул. Все ученики попросту не поместились бы в школу в один день. Тем временем микрофон вновь перешёл к директору.

– Школа будет открыта до десяти часов вечера. Для вас работает буфет, классы не заперты, в спортзале разложены маты для самых уставших. Но перед тем как школа перейдёт в ваше распоряжение, на сцену поднимется наша гордость, талантливый выпускник 11-го «Д», известный российский писатель Роман Валентинович Осипов.

Роман не ждал столь резкого перехода к своей персоне. Он настроился как минимум на получасовое представление с одами родному учебному заведению. И без того влажные ладони моментально покрылись испариной.

– Ты справишься, – подбодрила его Яна. Он подмигнул ей незаметно для других.

– Давай, Ромашишка, зажги! – крикнул ему в ухо Алексей Водников, за что чуть не отхватил от писателя затрещину.

– Ю-ху! Покажи им, Ромашкин! – Алексей Шавырин тряс рукой, не жалея начинку часов.

– С такой группой поддержки я готов лететь хоть на Альфа-Центавру, – ядовито заметил писатель. В действительности, он бы не вытерпел с половозрелыми шутниками и часа, не захотев прикончить их любыми подручными средствами.

Он заткнул вылезшую из брюк рубашку за пояс, огибая сдвинутые столы. Быть объектом внимания ему не привыкать, чего нельзя сказать об импровизации. Обычно он готовился к выступлению заранее. Из него получался приличный стендап-комик в узкой компании друзей, одного из которых он проводил утром на кладбище. Большая публика требовала к себе иного подхода.

Он преодолел четыре ступени, не запнувшись. Из-за светящих в лицо ламп