– Ты как? – хриплю, когда удается утолить первый голод.
Хватаем на пару воздух.
– Хорошо… – выдыхает сладко.
Шатаемся, как пьяные. Назад отшагиваю и с низким смехом, прижимая Лизу к груди, ловлю равновесие.
– Скучал по тебе. Люблю. Не могу. Башню рвет. Разгрузи меня, – похуй, как сопливо я звучу. Конечно, нежничаю и не собираюсь это давить. Вроде и расклеен на части, но с ней собираюсь и переполняюсь такими чувствами – в одиночку не выносить. – Разгрузи, Дикарка, – шепчу еще ласковее.
– Давай… – дрожит в ответ. – Только быстро.
Хрипло выдыхаю, сглатываю и снова одержимостью своей сметаю. Целую так, что и трахать не надо. Никакой, блядь, секс не сравнится с тем, что выдаю – ни по откровенности, ни по силе эмоций. Моментами одуряюще пошло толкаюсь в ее сладкий, горячий рот языком. Те самые движения имитирую. Ладонями по всем чувствительным точкам прохожусь. Грудь, талия, бедра. Подцепляю даже сзади под ягодицами. Вдавливаю пальцы в жаркую и влажную щелку. Тот случай, когда ткань пировать не мешает, а намокая, лишь мощнее раззадоривает.
– Прости, прости… Накрывает… – рычу между этими дикими поцелуями. – Сейчас… Скину и все… Обещаю…
У Лизы нет возможности сопротивляться, но, к моему восторгу, она и не пытается. Сама меня обнимает, гладит ладонями и бесконечно жмется навстречу. С таким рвением, словно любого контакта ей так же, как и мне, попросту мало. Могла бы – влезла в меня. И как я, мать вашу, должен тормозить со своей дурью? Подхватываю под задницу и буквально сажаю на себя. Лиза с непривычки дергается, но, когда я продолжаю целовать, достаточно быстро приноравливается к этой позе. Ерзает на мне. Блядь, как же она ерзает… Сжимаю крепче и со всей силы толкаю на рвущий джинсы член.
Она даже не стонет. Нет. Кричит, прорезая застывшую в этой душной округе тишину. И хорошо. Охота все здесь взорвать.
Продолжаю зацеловывать, слабо заботясь тем, что от моего зверства, как в самый первый раз, могут остаться следы. Не могу тормознуть, какие бы мантры себе не внушал.
– Ты такая вкусная… Пиздец мне…
– М-м-м…
– Влажная, горячая и вкусная…
– М-м-м…
– И там… Между ножек… Охуенная… Только вспоминаю и дурею… Люто, Дикарка… Лиза…
– Артем… – узнаю эти возмущенные нотки.
– Прости… – пытаюсь исправить. – Понимаю, что для тебя это грязновато… Но, блядь, тебе ведь нравится. Признайся, маленькая… Я чувствую…
Признаваться Дикарка, конечно же, не собирается. Отшатывается, будто я ее ошпарил. Перепуганная, красная и, мать вашу, возбужденная. Вижу это в ее стеклянных глазах. Они и так, как звезды. А когда получается закинуть ее на небо, светят настолько ярко, что, кажется, сжигают.
– Все, все, все… Пусти, Артем… Пусти, пожалуйста… – переключается с таким креном, что уже хрен вернешь к истоку. – Мне надо идти, иначе быть беде, понимаешь?!
– Понимаю, – хриплю разбито.
Едва опускаю ее на землю и позволяю отойти, внутренний подъем резко принимает лежачее положение. И команда отжаться им ни в какую не принимается всерьез. Лежит, сука. Валяется.
– Лиза…
Не хочу ее отпускать. Завтра ей по-любому что-то новое в голову стрельнет и все – аля-улю. Хотя, блядь, конечно, не новое! Все тоже – ебаный жених, которого я, мать вашу, ненавижу только по факту существования.
– Оставь меня, Артем!
Ага, даже до завтра не доживем... Накрывает, сука, скоропостижно. Сходу рвано хватаю воздух – пытаюсь восполнить резкую нехватку кислорода.
– Ты… Ты… – тарабанит с теми дробными интонациями, которые я уже попросту ненавижу. Точечно пробивает мне грудак. Как решето, блядь. – Не приходи больше!
– Не гони эту пургу, хотя бы сейчас, Лиз, – давлю вполне миролюбиво. Хочу спокойно расстаться. Не топтать тот кайф, что удалось урвать. Но… Один ее взгляд и я понимаю, что бесполезно. От боли прорывает и меня. – Не после того, как минуту назад скакала на моем члене. Это смешно, блядь!
– Смешно?! Ты просто… Ты меня развратил!
– Целовала ты меня не поэтому, – яростно парирую, надвигаясь. – Обращаю твое внимание: ты, мать твою, была рада меня видеть!
– Нет… Это все… – сочиняет весьма фигово. – Это все от лукавого!
Я охреневаю настолько, что не сразу слова нахожу.
– От лукавого. Понял, – повторяю глухо. Не без издевки, безусловно. Внутри ведь все перекручивает и разбрасывает по периметру кровавыми кусками. – Реально, заканчивай этот треш!
– Какой треш, Артем?
– Со своей свадьбой и прочей бредятиной!
Если перед этим вся возня Лизы выглядела весьма плачевно и наиграно, то сейчас разит ее крайне болезненно. Не просто вижу, а ощущаю, как ее захлестывает.
– Бредятиной?! На мне клятва, Артем! Разве ты не понимаешь, настолько это серьезно? – стегает словами, будто кнутом.
– Хватит орать! – выкрикиваю от бессилия.
Только она не успокаивается. Продолжает сечь на куски.
– На мне клятва! А у тебя что? Ну, что?! Чарушин???
– Моя любовь – вот моя клятва! – рявкаю в ответ так громко, что кажется, не просто голос звенит, а все нутро ходуном идет. – Вот тебе моя, блядь, клятва! Слышишь меня? Обменялись? Теперь проверим, чья сильнее!
43
Горькая отрава она.
Я почти погиб.
© Артем Чарушин
Вдох. Выдох.
Глаза в глаза. Дьявольские зеленые звезды.
Яростный ток по нервным структурам. Слет бешеных мурашек – на груди, вниз по спине. Горячая и мучительная дрожь в районе солнечного сплетения. И каждая, блядь, мышца тремором.
Гулкий удар. Остановка сердца.
Вдох. Выдох.
Прохожу мимо. Не пытаюсь ломать голову над тем, почему пять секунд встречи с Лизой ярче, чем оставшаяся часть суток. Если сделать график, то именно сейчас происходит стремительный подъем и формируется острый пик. И все. Вялая ползучая кривая до следующей встречи.
– Ну, нет, конечно! Наедине они не остаются. У нас так не принято.
Гоняю Сонькины слова, как седативное. Давно перебрал с дозой. Плющит уже с обратным эффектом и становится мало. Поэтому достаю я вторую Богданову беспощадно.
Артем *Чара* Чарушин: Привет. Новости есть?
Сонечка *Солнышко* Богданова: Привет! Да ничего нового в принципе… Все как обычно.
Артем *Чара* Чарушин: Хреново.
Артем *Чара* Чарушин: Сорян.
Сонька в ответ присылает улыбающийся смайл. А мне вдруг в очередной раз подрывает нутро: вот бы Лиза что-то такое прислала! Где там, я до сих пор в бане! Пробовал писать с других акков, она и их без каких-либо пояснений блочит.
