приближая меня к освобождению.
— Уокер! — Я дернула за галстуки.
Он сильнее всосал клитор и проник в меня пальцами, устраивая сенсорный перегруз. Только это мне и было нужно. Напряжение исчезло, и я яростно закричала, теряясь в ослепительном моменте кульминации. Я дрожала и тряслась у его рта, пока он упивался каждой каплей моего оргазма.
Я все еще тяжело дышала и дрожала от освобождения, когда Уокер поднялся с кровати, чтобы взять презерватив. Раскатывая его по своей внушительной длине, он не отрывал голодного взгляда от меня, распростертой на его кровати, как подношение. Его эрекция была настолько большой и твердой, что устремилась к его прессу. Мое возбуждение заводило его все сильнее.
Никто в жизни не заставлял меня чувствовать себя такой желанной, как Уокер.
И он все еще не развязал галстуки. С выражением желания и решимости он вернулся на кровать и снова приподнял мои бедра.
Его толчок был мощным и жестким. Боль на грани удовольствия заставила меня вскрикнуть и выгнуться.
— Господи, посмотри на себя, — прорычал он, усиливая хватку на бедрах, когда врезался в меня.
Меня трахали. По-другому и не скажешь.
И это было эпично.
От силы натяжения по шелковым путам пошла рябь, когда Уокер вонзался в меня с непримиримой мощью, словно чертов воин-победитель, заявляющий права на свою добычу. При каждом сильном ударе его пресс напрягался, на лице отражалась сосредоточенность. Уокер был намного крупнее меня. В его руках я чувствовала себя женственной и хрупкой. Но сексуальной. Не пытающейся выжить матерью-одиночкой Слоан Харроу. А просто Слоан. Женщиной, которую Уокер хотел трахать так, будто завтра уже не наступит.
— Уокер, — выдохнула я, когда напряжение внутри снова усилилось и закрутилось по спирали.
Он замедлил толчки до полной остановки, и я в замешательстве посмотрела вверх, когда он поспешно потянулся, чтобы отвязать мои запястья. Ослабляя второй галстук, он прочитал в моем взгляде вопрос.
— Я хочу, чтобы ты встала на четвереньки, — хрипло объяснил он.
Но потом поцеловал, возобновляя движения, и я застонала, водя ладонями по его мускулистой спине, ощущая его силу. Я схватила его за крепкие ягодицы, и он хмыкнул мне в рот. Уокер прервал поцелуй и внезапно поставил меня на четвереньки. Стоя на дрожащих конечностях, я жаждала его возвращения. Мне казалось, что он желал обладать мной любыми возможными способами, словно лишился всякого контроля.
И мне это понравилось.
От этого я почувствовала себя сильной.
Уокер провел ладонью вдоль моего позвоночника к шее, схватив за волосы в своей типичной властной манере. Успокаивающе погладил, а затем ворвался в меня. Я выгнулась, и когда он вышел, чтобы снова вернуться, подалась навстречу его движениям. Другая его ладонь скользнула по моему животу вверх, обхватывая грудь и сжимая. И я снова потерялась в ощущениях.
— Не могу насытиться, — признание прозвучало резко. — Я не могу насытиться тобой, Слоан. Блядь.
От его слов я кончила, сильно сжимаясь вокруг его неугомонного члена, и Уокер издал поток удивленных ругательств, прежде чем остановился и выкрикнул: «Слоан!» Его бедра содрогались, пока он изливался в меня.
Я рухнула на кровать, а Уокер упал сверху, удерживая свою массу, чтобы не раздавить меня. Все еще пульсируя во мне, он оставил россыпь поцелуев на моем плече.
Затем вышел и лег рядом. Его грудь вздымалась и опадала в такт учащенному дыханию. Уокер повернул голову и посмотрел на меня.
— Женщина, я никогда в жизни не кончал сильнее, — хрипло признался он.
Я самодовольно улыбнулась.
— Я тоже.
Его взгляд переместился с моей улыбки на мое запястье. Он погладил небольшую отметину, оставленную его галстуком.
— Тебе понравилось?
— Понравилось, — ответила я. — Очень.
Уокер казался удовлетворенным, перекатившись на бок, он коснулся костяшками пальцев моей спины в медленной, легкой ласке.
— Я не буду отвечать на его звонки, — прошептала я.
Его взгляд метнулся к моим глазам, голос приобрел стальные нотки, когда он сказал: «Хорошо». Затем оттолкнулся от кровати и вышел из комнаты, при каждом шаге его мускулистые ягодицы напрягались.
Хорошо?
Что мы делали?
Почему я соглашалась не встречаться с кем-то в обмен на мужчину, который хотел от меня только секса? И почему Уокеру, как пещерному человеку, нужно было тащить меня к себе домой? Просто чтобы доказать, что он именно тот мужчина, которого я хотела?
Да, он был тем мужчиной, которого я хотела.
Но я хотела большего, чем он мог мне дать.
После того, как избавился от презерватива, Уокер вернулся в спальню и, глядя на меня, устроился рядом.
Несмотря на крик внутреннего голоса заткнуться и не портить момент, я не могла остановить слова, которые слетели с моих губ. Слова, которые, как я знала, мне нужно было сказать, чтобы защитить свое сердце.
— Это больше не кажется интрижкой, Уокер. Я… я испытываю к тебе чувства. И я пообещала, что буду честна в этом. — Горло перехватило от его настороженного выражения и слов, которые мне предстояло сказать дальше. — Я знаю, что спрашивала тебя, в деле ли ты… но, возможно, это мне стоит уйти?
Слова повисли между нами, как топор на невидимой нити. Я затаила дыхание, ожидая его неизбежного падения, за которым последует разрыв нашей суматошной, но удивительной связи.
ГЛАВА 31
Я изучал ее лицо, каждый его аспект. Каждую черточку и изгиб. Мысль о том, что я больше никогда не смогу смотреть на нее вот так, лежать с ней рядом, быть внутри нее… я не мог отрицать вспыхнувшей паники.
Так же, как не мог отрицать ревности, когда Слоан дала свой номер тому придурку в школе. Во мне проснулось чувство собственничества. Она не ошиблась насчет того, что я метил территорию, или того удовлетворения, что я испытал, когда она кончила, сжимая мой член. Это меня она хотела, это я был ей нужен.
Но — и как бы это ни пугало меня до чертиков — я понял, что она мне тоже нужна.
Последние четыре недели, проведенные вдали от нее, были самым большим испытанием на самообладание, с которым я когда-либо сталкивался. Только чувство вины за то, что я облажался, защищая ее и Келли от Андроса, сдерживало желание сблизиться с ней. Но Рич помог мне понять, что мой страх подвести ее берет свое начало из другого места, из другого времени. Я все еще обдумывал его теорию, даже когда Слоан дала свой номер тому придурку. А сейчас увидел все кристально ясно. Я знал, что Слоан не считает меня неудачником.
