порвать, порвать лицо ей, чтобы каждый раз в зеркале видела урок, чужое нельзя брать!
Громы и молнии мерцали и гудели где-то вдали, на пути к Сигуану. Ливень стихал. В лазарете у целителей было пусто, а сами они под непромокаемыми плащами ушли в сторону кухни.
Йи Дэй проводил их взглядом и принял решение:
— Ксиабо… Лэй… я и Ша знаем, что родились на свет в один и тот же день. Циньхуа появилась значительно позднее. Но есть ещё Лиэр-Дьян и Шиэр-Дъен. Полдень и Полночь. Я… я, наверное, узнаю о них больше, когда возьму в руки, пока же знаю только то, что они появились на свет задолго до моего рождения. Возможно, задолго до рождения моего… отца.
Обозначить как-то ещё ту пропасть времени, которая разделяла его и волосяные клинки, у Йи не получилось.
Выговорить слово «отец» вслух почему-то оказалось непросто. Хотя, казалось бы, что такого, у каждого из ныне живущих есть родители. Кого-то они растят в любви и ласке — вон тот же Лю, мама чужим в его сторону дохнуть несвежим не давала. Но Йи… если его отец был палачом, неужели так сложно было сделать всё, согласно правилам и не оставить за собой следов? А если он не был палачом… Дэй понимал, что вряд ли когда-нибудь узнает, кем были его родители, и утешал себя только тем, что не мог думать о них иначе как в прошедшем времени: может быть, они давно уже поступили в распоряжение Небесной Канцелярии.
— Мне точно неизвестно, каким образом Полдень и Полночь попали к Лю Чу…
Ксиабо с глухим рычанием вторя рокоту дальнего грома поднялся со скамейки:
— Я убью его, сам!
— Нет. Сядь, пожалуйста… — Йи взял друга за руку. — Сядь. Послушай. Я уже пытался рассказать это Лэю… не рискнул. Расскажу теперь вам двоим. Я вижу сны.
Друзья уже знали: Йи не часто, но очень метко видит сны, которые непременно сбываются, стоит только им повториться, а Йи вспомнить, что он уже видел такое. Так случилось, когда Дэй увидел приезд в клан посланника от горных драконов — правда, так его сам и не увидел, был вызван в Столицу, — так было, когда ему снилось, что все экзамены по истории перенесут с весны на осень, потому что тяжело заболеет наставник…
— Я вижу сны. В них вижу Лю… это же он нашёл меня, ему было всего семь лет, а клинки… я же не знаю, где они были. Но теперь во снах вижу Лю, свои руки… в них — Лиэр-Дьян и Шиэр-Дъен. Мы… убиваем Лю. Я не хочу его убивать, но видел это уже столько раз, что…
Оказалось, это так просто — открыть душу тем, кого можно назвать братьями.
— А сон про то, как Лю натянули на голову мешок и долго-долго пинали по пустырю за садом — не снится? — осторожно уточнил Ксиабо. — Пусть приснится, что ли. Хотя, это всё сбудется по-любому. Уже сегодня…
1
yù,yù — Юуми, нефрит
2
Дао — меч-оружие с ножом с однолезвийным лезвием
3
Цянь, иск. «цзянь», китайский прямой меч, в классическом варианте с длиной клинка около метра, но встречаются и более длинные экземпляры
4
shǎnshǎnfā guāng, Циньхуа, Сверкающая
5
Пейжи — Восхищёная радугой
Глава 42. Татуировка не по чину
Незаметно Йи стал не только отдыхать со старшими учениками, но и посещать с ними вместе занятия. Наставники радовались: мальчику было интересно абсолютно всё!
Жарким летом начались каникулы — а в кланы пришли Мастера Татуировок.
Каждому живущему в Циньане, будь то мужчина или красавица, Небесная Императрица назначала его личный узор на теле. Иногда он подтверждал выбор человека или выбор, сделанный за него другими, но иногда в корне менял.
— Мой прадед был целителем, — поделился Ксиабо. — И дед стал целителем. И его приняла в мужья целительница, и все были уверены, что их дети тоже станут целителями. Но моего отца, конечно, растили, как целителя — а Мастер Татуировок подарил ему не полынь травника на лопатки, не змей хирурга на запястья… и даже не жабу повитух на лоно. Щит пехотинца между ключиц! И тогда моему отцу, наконец, позволили всецело посвятить себя боевым искусствам. Я тоже хотел бы стать воином — полагаю, мои дагъен свидетели, что из меня вышел бы не самый плохой разведчик… но я жду, какое направление подскажет мне Мастер Татуировок.
— А я даже как-то не задумывался, каким знаком меня одарят, — улыбнулся Лэй. — Мастера-оружейники все носят цветы — розы, шиповник, чертополох…
— О, у вас есть варианты! — изобразил восторженную зависть Йи. — И только мне, как палачу нашего клана, положен хвост скорпиона поверх позвоночника.
Хвост скорпиона носил Учитель. Хвост скорпиона подарили Лю Чу, хоть на теле полудемона татуировки и не задерживались. Этим знаком отмечали всех палачей Зимнего сторожевого клана. В Весеннем и Осеннем набивали пауков, лапами поверх рёбер. А в Летнем, приморском, кракена между лопаток.
— Ты так говоришь… — задумался Лэй, — словно не хочешь этого знака отличия?
— Знака принадлежности, — вздохнул Йи. — Мне кажется, пока на моём теле его нет, у меня ещё есть шанс не быть палачом.
— Но у тебя же получается? — не понял Ксиабо. — Тебя же хвалят и ставят в пример даже старшим! Даже Лю!
Йи надолго задумался. Потом тихо-тихо сказал:
— У твоего отца тоже получалось лечить…
Мастера Татуировок никому не сообщали заранее о своём приходе, просто в одно утро ставили свои палатки у Весенних ворот клана — чтобы через десять и два дня ночью бесшумно растаять на дорогах и в бездорожье. До зимы они готовили материалы для красок, собирали камни, травы, чтобы осесть на самое морозное время в одном из поселений, близких к горам. Долгими тёмными ночами при свете лучин они раскладывали, сушили травы, крошили, толкли и растирали камни, кристаллы, металлы, панцири насекомых, чтобы чуть появится свежая трава, вновь отправиться в путь.
Когда они приходили утром, дети выносили им еду, воду. Уже через пару часов к палаткам по одному подтягивались готовые принять татуировки юноши и девушки. Очереди не занимали — Мастера выходили из палаток и по одному забирали тех, на кого им указывала Небесная Императрица.
Ксиабо нервничал. Лэй тоже. Йи ещё было рано делать татуировку, но он вышел проводить друзей.
— Хорошее утро, — заговорил он просто для того, чтобы отвлечь их от тяжёлого ожидания. — Красивое утро! На небе ни облачка…
— Скоро появятся — фыркнул Лэй. — Ветер! Сейчас принесёт.
К ним направилась зрелая
