class="p1">– Не передёргивай, Ковшов! – оборвал прокурор, багровея. – Не зарывайся! Кстати, я только что Игорушкину звонил, поздравлял с наступающим. Ему тоже известно о твоём поступке.
– Доложили…
– А ты что же думал? Тут тебе не детский сад. Такие дела просто не вершатся.
– Вы что же и раньше с ним советовались, прежде чем Вольдушеву меня рекомендовать?
– Чего не было, того не было. Зачем зазря заикаться…
– А мне представлялось, у нас с вами заладилось с первых дней…
– Забудь, что тебе представлялось. Мужиком пора становиться.
– Вот так, значит…
– Шеф-то, вон, беспокоился, сейчас по телефону выговорил, как бы обкомовские ребята не затаили на тебя обиду. Они мастаки на всякие штучки.
– На что вы намекаете? Я следователь прокуратуры!
– Эх ты, следователь… Мелко плаваешь, чтобы с ними тягаться.
– В облака не рвусь.
– И отсюда попрут, если очень обидятся. Слышал историю про нашего Юрия Яковлевича?
– Гавралова?
– Его. Он тоже по молодости приглянулся самому Боронину, а поработал у них с полгода, тот предложил ему повышение: ехать председателем районного Совета для начального разгона. Гавралов заартачился, не пожелал город на село менять. Так они его не только из обкома сбагрили, угодил мужик на десять лет помощником прокурора в такую глушь, что только в наше время его Петрович оттуда выковырял. Карьеру умному человеку сломали, а вместе с ней и всю жизнь. Тот стишки по этому поводу сочинил. Послушай, может, и тебе пригодятся для развития общего мировоззрения.
Данила дёрнулся возражать, но сдержался, а Бобров уже цитировал, криво ухмыляясь:
Вошёл в контору, как в борозду,
Паши и не ахай.
Выполнил всё —
Посылай всех… в звезду.
Не выполнил —
Сам иди… на фиг.
Они помолчали.
– Но он всё же остался в прокуратуре… – поднял глаза на Боброва Данила.
– Остался. Но в пешках сидит, носа не дают высунуть.
– За меня не беспокойтесь, Маркел Тарасович, – схватился за дверь Данила, – меня рядовая должность вполне устраивает.
– Чудной ты парень, – буркнул тот в спину. – Жареный петух не клевал.
– Не клевал, Маркел Тарасович, – уже веселей отвечал Данила.
– Ладно. Про разговор забудь.
Он, похоже, и не собирался в дом на веселье, открыл портсигар, закурил новую папироску.
– А вы? – спросил и замер у открытой двери Данила.
– Иди, иди, – отвернулся Бобров. – Весели народ. Я покурю на свежем воздухе. Пришли Варвару.
IV
А новогодний вечер шёл своим чередом и всё более разгорался. Уже в коридоре до раздевающегося Данилы донеслась громкая музыка из комнат, шум беззаботного веселья. Освободившись от кухонных забот, женщины увлеклись пластинками. Моисей Моисеевич, подтанцовывая с каждой по очереди, норовил удержать Евгению. Когда ему это удавалось, нарасхват оказывался Владимир. Илья и Аркадий, отбиваясь от приглашений, поджидали Данилу, но у дверей того перевстрела Полина.
– Добрый вечер, Данила Павлович, – будто невзначай оказавшись рядом, вскинула она глаза. – С наступающим вас.
– А разве не виделись? – улыбнулся Данила. – В прокуратуре с утра поздравлялись, перед моим отъездом…
– Я на минутку…
– Иван опять что-нибудь начудил? – Даниле не терпелось подойти к приятелям, уже посматривающим на него, и он кивнул Варваре: – Варвара Афанасьевна, вас Маркел Тарасович просил выйти.
– Чего это он? – пронеслась к дверям та. – Люди в пляс да за стол садятся, а у него закавыка!
– Я насчёт младшего своего, – напомнила Полина. – Старший Селёдкин сегодня дежурит. Спасибо вам, Ивана теперь не узнать. Прошлые грешки отрабатывает. Начальство уже нахваливает.
– Вот видите.
– Я насчёт Ваньки нашего.
– А что с ним? Вы же мне говорили, он у бабушки в Харабалях?
– Там.
– Набедокурил что?
Данила с первых дней, как был выписан из больницы Бирюковым, попробовал поговорить с соседским мальчишкой, но того и след простыл. На улице и во дворе «гаврош» не появлялся. Полина как-то странно помалкивала. В прокуратуре он поинтересовался у неё насчёт сына, но та, зардевшись, начала невнятно рассказывать, что мальчик заболел, его отправили к бабушке: самой некогда приглядывать, весь день в прокуратуре, а от Селёдкина-старшего пользы никакой, сам требует присмотра. К тому же Ваньке в школу на следующий год, поэтому с бабушкой ему удобно, она и присмотрит, и заниматься подготовкой начнёт, мальчишка её слушается. Тогда разговор с Селёдкиным-младшим Данила оставил на потом и с делами забыл. Напоминание самой Полины его заинтересовало.
– Слава богу, – соседка опустила голову, пряча глаза. – Навещала я его, бабушка Маня не нарадуется на внука, но он меня напугал.
– Это чем же?
– Мария Платоновна жалуется, что по ночам кричит. Иногда так, что её будит. Пугается – не показать ли врачу?
– И когда это началось?
– Да началось… – вскинулась она глазами на него и, испугавшись, отвела взор.
– Раньше, – покачал он головой. – Ещё тогда, когда вы его от меня спрятать решили? Так?
– Я сама боялась, Данила Павлович, – едва не всплакнула женщина. – Он такое мне рассказал в тот вечер!..
– Когда стрельба в деревне была?
Она ещё ниже опустила голову и чуть слышно произнесла:
– Когда Ваську Топоркова застрелили.
– Его не застрелили. Кто это вам сообщил?
– Вся деревня болтает…
– Слухи всё это. Домыслы. Следствие ещё идёт. Вы же сами в прокуратуре работаете, а повторяете сплетни! Или Ванечка что говорил?
– Вот именно! – схватила она его за рукав. – Всё про пальбу эту. Пугался страшно. Я его и решила к бабушке, думала, забудется. Ан нет, не получается…
«Видел, выходит, малец ту стрельбу, – задумался и Данила. – Не ошибся я, не мог он ничего не видеть. Видимо, спрятался с перепугу в какой-нибудь дыре поблизости и трясся от страха. Вот теперь ему и не спится».
– Что же делать, Данила Павлович?
– Ну… что делать?.. Не травмировать, конечно, его этими воспоминаниями… Не напоминать. И к врачу пусть бабушка сводит. Что-нибудь тот посоветует. Съездите к пацану сами.
– Я вот и задумала после новогоднего праздника, – будто пожаловалась Полина, – да разве Маркел Тарасович отпустит? Вы бы поговорили с ним, Данила Павлович…
– Хорошо. Я поговорю, – кивнул Данила.
– Спасибо, – и Полина чмокнула его в щёку.
– Вот они где милуются! – гаркнула за спиной Варвара, она уже тащила за собой упирающегося Боброва. – В прокуратуре им времени не хватает, так они, Маркел Тарасович, здесь секретничают.
– Опять ты, Варвара, за своё! – хмыкал Бобров, едва поспевая за женой. – А вы чего отираетесь у порога, давайте за нами.
И он увлёк обоих в комнаты.
V
Вечер наращивал обороты и превращался в бал с некоторой скидкой на провинциальность.
Наговорившись с Евгенией и оставшись весьма удовлетворённым, Моисей Моисеевич решил перевести дух и присел
