Общество у нас дома собралось исключительно интеллигентное — художники, профессора, медики. Оттого генерал и вояка Орлов своим поведением совершенно в него не вписался. За столом он громко гоготал над понятными одному ему шутками, шумно хлебал бульон, требовал вина и пересказывал перипетии прохождения фейс-контроля при пересечении границы моих земель.
— Соус к утиным грудкам сегодня удался, — предпринял Алексей попытку сбавить обороты генерала.
— Определенно месье Леопольд на высоте, — отозвалась Лиза.
— Не люблю французов, — тут же вставил слово Орлов.
— К бульону всё же лучше было подать чесночные гренки, — поддержала разговор графиня.
Остальные присутствующие помалкивали. Немцы так вообще старались не привлекать внимания. Вдруг генерал, представитель Третьего отделения, не только французов, но и немцев не любит? На всякий случай от десертов в гостиной они отказались и поспешили к себе во флигель.
Лёшка деликатно начал выспрашивать по какой такой надобности приехал генерал. Неужто к старцу Самарскому своё здоровье поправлять?
— Государь император меня ценит, — начал граф с саморекламы. — За успех в босфорской операции я был произведён в генералы от кавалерии, — поднял Орлов вверх руку, чтобы усилить эффект от этого факта.
Мы не особо впечатлились, но вида никто не подал. Профессор-ботаник явно заскучал, Елизавета поглядывала на напольные часы. Кажется, один я продолжал волноваться, не забывая, что он из Третьего отделения. Граф разрумянился от выпивки и хвастался, в каких важных государственных комиссиях ему приходилось председательствовать. По словам Орлова, как бы не во всех, которые имелись в России.
Попутно мы узнали, что бабка супруги графа Ольга Александровна Жеребцова — знаменитая авантюристка. Новосильцева показательно перекрестилась, пробормотав, что помолится за упокой. Супруга генерала увлекалась нумизматикой и при дворе её ценили.
Самореклама Орлова затянулась. Уже и я косился на часы, надеясь, что такой намёк подействует на графа.
— Ах, каким я был по молодости! — не прерывал самовосхваления граф. — Про меня мемуарист Вигель писал, что «в характере много догадливости, смышлёности. Лицо Амура, а стан Аполлона».
После этой фразы «Аполлон» с кряхтением поднялся с кресла, продемонстрировав давно утерянную стать. Предполагалось, что немногие дамы должны упасть в обморок от избытка чувств. Жаль, граф был не в курсе, что дамы и не такое видели.
Лиза, неискушённая в столичных политесах, с удивлением приподняла брови и простодушно заметила:
— У нас Алексей Михайлович тоже хорош. Его художники рисуют.
— В столице он явно редко бывает, — ответил граф на замечание Лизы. — В Петербурге мода на мужские платья другая, нежели в провинции. Бакенбарды ещё…
Следующий час мы слушали про те самые бакенбарды, их длину и значимость. Попутно про мужскую гордость — усы и как сложно найти хорошего мастера. Лёшке, как и мне, на эту моду было наплевать, всю растительность на лице мы предпочитали сбривать.
— Александр Христофорович, к примеру, усы не носит, — перешёл к конкретным лицам Орлов. — Но согласен, что он герой. Трёх генералов и шесть тысяч нижних чинов взял в плен во время войны с Наполеоном. Кутузов лично хлопотал о награждении Бенкендорфа.
Нить разговора я давно потерял. Держал вежливое выражение лица, не особо вслушиваясь, о чем заливает Орлов.
— «Езжай, Алексей Фёдорович, разберись», так мне и сказал. Официальную комиссию собирать не стали.
— Э… — встрепенулся Лёшка, сообразив, что граф наконец добрался до цели своего визита.
— Вы разве не знали, что Его Императорское Величество весьма расположен к Бенкендорфу? На должность Главного начальника Третьего отделения назначил. А я просьбу удовлетворил, приехал узнать, кто это домыслился с пальцев отпечатки рисовать?
— Ах вон оно что! — не мог сдержать я радости оттого, что наконец выяснил причину появления графа. — Касательно этого у нас Ксенофонт Данилович специалист. Послал уже за ним человека. Завтра господин Куроедов непременно прибудет.
Позднее чаепитие и вечерние посиделки завершились. Мы с Лёшкой ещё немного пошушукались в кабинете, но пришли к выводу, что проблем со стороны Третьего отделения ждать не стоит. Напротив, имеет смысл как можно больше собрать всего по криминалистике и полностью перенаправить графа на Куроедова.
Он, кстати, примчался ни свет ни заря. Мы только-только закончили завтракать, как прибежал слуга с сообщением, что господин Куроедов прибыл.
Орлов в столовую не спускался, предпочтя завтракать у себя в комнате. Обычно это помещение занимал Ксенофонт Данилович. Ему тоже нравилось, что можно испить чаю на балконе, разглядывая суетящихся внизу дворовых девок.
Новый гость не только симпатичных девах в униформе разглядел, но и наших знаменитых тяжеловозов. Куроедов для поездок в летнем экипаже предпочитал именно этих лошадей. Тяжеловозы не так быстры, как русская легкоупряжная. Зато им частый отдых не требуется. Да и по дороге после дождей прут что те танки.
Граф чуть ли не кубарем скатился с лестницы в фойе первого этажа и, крикнув мне что-то на ходу, поспешил к упряжке.
— Это же те кони, что государь император приобрёл? — притормозил он конюха, не дав увести лошадей. И резко, без перехода Куроедову: — Куплю!
Сосед на пару секунд замешкался, поискал глазами Лёшку. Друг еле заметно кивнул. Если я правильно понял эту пантомиму, то Куроедов сейчас продаст своих, а взамен получит от Алексея пару других тяжеловозов. Вообще-то торговать конями в ближайшие лет пять мы не планировали, но разве откажешь представителю Третьего отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии?
Граф начал торговаться, и Лёшка поспешил присоединиться к этой забаве. Заодно шепнул Куроедову: «Половину мне», подразумевая, что претендует на долю с продажи. Вполне справедливо. Этих тяжеловозов мы Куроедову подарили. Раз уж он решил продать (вернее, ситуация такая сложилась), то разумно требовать процент.
Мне, как вежливому хозяину, пришлось следующий час стоять рядом и выслушивать то, как торговались граф с нашим соседом. Сошлись они на пятидесяти трёх тысячах за пару. На мой взгляд, могли и дороже продавать, но там нашлись «смягчающие обстоятельства». Граф Орлов припомнил, собственно, чего он в такую даль приехал, и предложил Куроедову какие-то льготы. Лёшка снова вмешался, напомнив, что ту самую книгу Ксенофонт Данилович совместно с господином Галкиным разрабатывал. И пусть Пётр Петрович отсутствует, но его заслуги приуменьшать не стоило.
Далее господа перебрались в мой кабинет, чтобы оформить вексель и заняться делом, которое и привело графа к нам.
Я от этого дела открестился и быстро слинял. Своих забот хватало. На днях доставили партию фанеры. Помещение завода ещё доводилось до ума, а фанеру уже выдавали. Десять листов размером метр на метр были высушены «холодным» методом, и ещё десяток в печи. По словам одного из мастеров, он особой разницы не увидел. Точно так же, как в необходимости тяжеленного пресса из металла. Подобный эффект достигался, если загрузить сверху мешки с песком.
