некоторых случаях нас может интересовать именно то, что лично вам кажется несущественным. Прежде всего, это касается взаимоотношений между отдельными представителями командного состава армии, а также атмосферы, царящей в Генштабе армии и в командных аппаратах ГРУ и КГБ; традиций, привычек, и даже сленга, принятых в ЦК и Политбюро ЦК КПСС; образцов различной документации, и многого другого.
— Однако вы меня озадачили! — повел подбородком полковник. — Всё сразу не обещаю, но постепенно буду подтягиваться и с этими сведениями.
— Ну что вы, полковник, — принялся увещевать его Кемпбелл. — Никто и не потребует от вас всех сведений сразу. Понятно, что добываться они будут постепенно. Просто важно, чтобы вы представляли себе круг наших интересов. Их информационный охват. Естественно, мы проведем ускоренный инструктаж, который поможет вам найти подходы к новым источникам и правильно оценивать добываемую информацию.
— Пардон, подполковник. Не забывайте, что определенную агентурную подготовку я в своё время проходил, — попытался напомнить ему Пеньковский.
— Именно поэтому теперь мы будем проходить все заново, — сухо отрубил подполковник. — Ибо ничто так не губит некоторых сотрудников разведки, как уверенность в том, что они достаточно хорошо подготовлены к агентурной работе. Мы будем встречаться здесь каждый день. При этом наши технические специалисты будут обучать вас приему шифрограмм по специальным ночным передачам радио; а также методам расшифровки, работе с фотоаппаратами, способам контактного и бесконтактного общения с агентами-связниками. Кроме всего прочего, они подскажут, какие места следует выбирать для тайников-закладок и каковы способы незаметной «зарядки» этих тайников…
* * *
К концу последующего часа интенсивного, на три голоса, перекрестного допроса, хранительницы этой «конспиративки» сервировали в соседней комнате стол. Однако Кемпбелл увел своих парней, предупредив, что у Пеньковского есть два часа на обед и приятное общение с одной из хранительниц квартиры, славянкой Эльжбеттой.
— Если во время общения вам захочется излить душу воспоминаниями о своих близких, о сослуживцах, словом, вы знаете, что нас может интересовать, — молвил подполковник, оставляя Алекса наедине с рослой, прекрасно сложенной брюнеткой, естественные смоляные волосы которой уже были слегка подернуты паутинками седины, — можете изливать. Не стесняясь. Эльжбетта — прекрасная слушательница, а все сказанное диктофоны запишут. Не волнуйтесь, в нужное время хранительница этого очага может отключить записывающее устройство. То есть играем по-джентльменски.
— Такое отношение облагораживает, — признал полковник.
— Однако сразу же предупреждаю: не пытайтесь сами интересоваться судьбой вашей дамы. Это будет расценено, как нерациональное использование времени.
— Спасибо за предупреждение, — самодовольно процедил Пеньковский. Он всегда слыл ценителем женской красоты и был доволен тем, что британцы сумели подобрать как раз такой тип женщины, который очень импонировал ему.
Как только дверь за полковником закрылась, Эльжбетта с улыбкой уселась за стол, на правах хозяйки указала Олегу на стул напротив и подняла уже наполненный бокал с густым, бордовым каким-то на цвет вином.
— Прежде чем мы предадимся застольному веселью, хочу озадачить вас еще одним предостережением, агент Алекс. — Она говорила по-русски, но с каким-то странным, вполне приемлемым для русского слуха акцентом. — Все элементы ухаживания мы перенесем на ужин в вашем номере отеля. Если, конечно, окажется, что психологически мы с вами достаточно совместимы.
— Почти уверен в этом, — залюбовался ее далеко не пышной, но все же достаточно четко очерченной грудью, охваченной малиновым декольте. — За наше, причем не только агентурное, знакомство.
И как же эта славянка напоминала ему в эти минуты его московскую подругу, Тамилу Курагину! Как губительно Эльжбетта напоминала её!
Москва. Апартаменты Дома приемов Верховного Совета.
Июнь 1961 года
К моменту инспекторского визита подполковника Маругина, предназначенные для президента Сукарно апартаменты уже были нафаршированы по последнему слову техники.
Нет-нет, ни цвет и качество обоев; ни узоры на потолочной розетке, подогнанной под специально отлитую в форме распускающегося лотоса, золотистую люстру; ни «атмосфера» в туалетной комнате, напичканной чешской сантехникой с бирюзовыми переливами, да под малиновую подсветку, Маругина не интересовали. Этим занимались специальные «доставалы» из отдела материального обеспечения. В зоне его ответственности была совершенно иная сфера.
— Товарищ подполковник, — доложил старший лейтенант Сугробов, возглавлявший команду «пиротехников», как условно называли спецов из отдела, устанавливавшего аппаратуру наружной «прослушки» и видеонаблюдения. — Номер к приему высокого гостя готов.
— Уверен, что готов? — скептически прошелся взглядом по стенам, потолку и мебели Маругин.
— Насколько позволяют доступные нам технические средства.
— Которые все еще являются доступными… Понятненько, — оставался верен своей манере повторять коренные слова собеседника Маругин, в большинстве случаев мешая ему при этом определять истинный смысл своей реакции, а то и попросту сбивая с толку.
— Конечно, у наших бывших союзников, особенно у американцев, подобные средства разведки[26] уже давно…
— Отставить! — зычно, голосом ротного старшины, прервал он очередные стенания старлея. Несмотря на то, что все самое лучшее, что только появлялось в стране из технической сферы госбезопасности немедленно поступало в отдел, в котором служил Сугробов, тот не переставал гнуть свое: «Вот если бы нам такое, как у Них!..» — Вы же не хотите, старший лейтенант, чтобы вам долго и популярно объясняли, где именно производят все самое лучшее и передовое?
— Виноват, товарищ подполковник, я всего лишь хотел…
— …Подорвать мою непоколебимую веру в техническое могущество отдела научно-технического обеспечения госбезопасности — вот что ты хотел, Сугробов. А посему, указуй перстом: где расположены камеры видеозаписи. При этом учти: звуковые «фейерверки любви» нашего гостя уже никого не интересуют. Просто мои фурии, моя доблестная «секс-агентура», должны знать, где и в каких позах следует «работать на камеру». Мы же не художественный фильм снимаем, здесь главного героя по третьему дублю не прогонишь, страсть имитируя.
— А, по-моему, им одинаково, где, как, а главное, под кем «работать», — проворчал старший лейтенант, показывая, в каких позициях, — у зеркала, в люстре и в шторах — оказались «встроенными» всевозможные «глазки». — Им главное — чтобы исправно платили.
— Но-но, это не о моих фуриях, — спокойно, без явной иронии в голосе, парировал Маругин. — Даже в постели мои «секс-агенты» остаются преданными бойцами идеологического фронта.
— Еще бы! — примирительно хмыкнул Сугробов. Тем не менее подполковник еще раз осадил его:
— Только так, и не иначе. И никакому сомнению это не подлежит. Все, освобождайте помещение, старший лейтенант. У меня здесь встреча с агентом. Так сказать, учебно-штабная отработка операции. Только уже на местности.
— Мне бы такую «отработку на местности», — вожделенно передернул плечами технарь-контрразведчик.
— Зря завидуешь, — вдруг вполголоса посетовал подполковник. — Этим «секс-агентом» будет Миледи.
— А, та самая?.. — остановился уже в проеме двери Сугробов. И как-то сразу же остепенился. — Которая вся из себя таинственная? Говорят, серьезная барышня.
— О ней-то как раз говорят меньше всего. Опасаются, судя по всему.
