осталось.
А жена ни за тот, ни за другой корабль не ругала его.
Приезжает в Америку. Продал на тридцать тысяч товару. Пошел опять к этому банкиру. Засели играть. И что вы представляете — он не только вернул все свои деньги, а даже банкир банк заложил, проиграл.
А этот стал собираться домой, Иван. А банкир и говорит:
— Я, — говорит, — тебе всё отдал. Дай, — говорит, — мне хоть на житье немножко.
А Воронов отвечает:
— Когда, — говорит, — я вам проиграл, так не просил у вас помощи. Почему же, — говорит, — вы просите у меня помощи? Как же я могу дать?
Тогда банкир пошел на хитрость.
— Слушай, — говорит, — если ты не дашь, я, — говорит, — у тебя отобью жену.
Он говорит:
— Нет, моя жена тебе не поддастся!
— А вот, — говорит, — поддастся! Полюбит! — говорит.
А он, банкир, был страшный, корявый, косой.
— А вот, — говорит, — давай поспорим! Или, — говорит, — ты мне всё отдашь или у меня последнее всё отберешь.
И поспорили.
Этот банкир сел на пароход — и в Россию, в Новгород. Приехал туда, разыскал этот дом. Приходит туда. Мария была на работе, а служанка его не пускает. Так он что сделал? Достает пятьсот рублей — дает служанке.
— Меня, — говорит, — пропусти только в комнату, в спальню.
Ну служанка на эти деньги поранилась, пропустила его в спальню. Он в спальню зашел, разделся и залез под койку.
Мария пришла с работы, ничего не подозревая — служанка ничего не сказала, — разделась и легла в постель, на кровать, нагая. Тогда у купцов мода такая была, что ли, — нагие ложились спать.
Когда она заснула, он потихоньку из-под койки вылез, вынул аппарат, сфотографировал ее. На столе лежало кольцо золотое, именное, и платок. Он эти вещи забрал и спокойно ушел.
Приезжает в Америку. А Иван там, дожидается его.
— Ну как? — говорит.
— А вот так, — говорит. — Всё в порядке! Жена твоя меня полюбила.
— Не верю! — говорит.
— Не веришь? А вот, — говорит, — носовой платок подарила.
Он видит: платок-то знакомый.
— А это, — говорит, — не доказательство.
— Ах это не доказательство? Вот золотое кольцо именное.
Подает кольцо. А Иван опять отвечает:
— Нет, — говорит, — это не доказательство, чтобы моя жена полюбила тебя.
Тогда он вынимает фотокарточку, показывает.
— А это вот, — говорит, — доказательство?
Как он взглянул, что Мария-то нагая лежит, — там родимое пятно было под грудиной — всё показано на карточке. Вот тут-то он загоревал. Все, что он выиграл, отдал банкиру. Приехал домой пустой. Но жена и на этот раз ничего не сказала, в общем, не бранила, ничего. Он стал к ней привязываться.
— Вот так и так вот. Вы, — говорит, — сделали такую вот подлость.
— Да что ты, — говорит, — я, — говорит, — и не думала, и знать, — говорит, — ничего не знаю!
Он:
— Как, — говорит, — не знаю?! А вот, — говорит, — доказательство у меня. Откуда, — говорит, — он взял это дело?
— Ничего, — говорит, — не знаю.
— Ах не знаете? Давайте выметайтесь вон! — И прогнал Марию.
Ну что Марии делать? Сошла в милицию, как говорится по-теперешнему (раньше полиция была), выправила пашпорт на Воронова Ивана. Волосы подстригла так, всё сделала и ушла. Ушла в другой город. В какой, я уж сказать не могу, но в большой. И там стала искать работу.
И вдруг попадается один генерал:
— Что, молодой человек, спрашиваете?
— Да вот, так и так, — говорит. — Надо поступить куда-нибудь работать.
— А мне, — говорит, — требуется кучер. Желаешь ко мне кучером идти?
Ну, Мария, конечно, согласилась. Он привез домой его (а виду не показывает, что женщина) и стал с ним везде ездить.
А Мария выйдет и скажет этому… конюху, чтобы он всё подготовил как следует. (Сама-то она не умела запрягать лошадь!)
И вот в одно прекрасное время было какое-то выступление на площади. Генерал собрался выступить там и приказал Ивану лошадь приготовить. Ну, лошадь приготовили ему, сели, поехали. А он нажимает так, что только пыль столбом стоит. Подъезжает к площади. Генерал кричит:
— Иван, потише! А то, — говорит, — проедем.
(А ему было надо, чтобы ни на шаг ни взад, ни вперед — точно остановиться.) А этот всё нажимает. Только подъехали к трибуне, вожжами тряхнул — и кони как вкопанные стали сразу, с полного ходу. Генерал поинтересовался:
— Вот это, — говорит, — кучер! Этому можно, — говорит, — доверить, да.
Ну там выступление кончилось. Сели, поехали обратно. Приезжают — таким же способом с полного ходу останавливает лошадь у крыльца.
Генерал этим заинтересовался очень. А у него была красавица дочь. Он дочери это и рассказал. А дочь:
— А как же бы его, — говорит, — повидать?
— Да очень просто! — говорит. — Сюда придет.
Ну, вызывает его. Дочь очень им заинтересовалась. Как же так он — молодой парень, красавец, как говорится, кучером работает? И его очень полюбила. И стала просить:
— Поедем на прогулку — покажи, как ты работаешь этим лошадям?
Ну, он согласился. Конюх запряг лошадь. Поехали в поселок, на дачу. Приехали туда. А он сразу как тряхнет вожжами — лошадь стала как вкопанная. Вышли. Сели на лавочку. Та и говорит:
— Иван, я, — говорит, — тебя очень полюбила..
А он отвечает:
— Я, — говорит, — тоже тебя полюбил.
— А ты, — говорит, — докажи мне свою любовь! — генеральская дочь просит.
Ну, а как доказать любовь? Сам… женщина — как доказать любовь? Ну, тут посидели-посидели. А чересседельник и спустили у лошади, чтобы она немножко поела. А сделать-то не знает как — подтянуть чересседельник. Сели, поехали домой.
Домой приехали, Иван у лошади-то плечи набил. Да, а там договорились, каким способом доказать любовь — вечером на сеновале. Ну так генеральская дочь согласилась.
Приехали домой. Конь-то разбитый. Конюх ругает:
— Что ты, — говорит, — сделал! Смотри-ко, — говорит, — лошадь испортил.
— Ничего, — говорит. Вынимает двадцать пять копеек, дает конюху.
— Сходи выпей шкалик и побрейся. И вечером приди на сеновал. Такое-то время и такое-то дело. (Ну что, она-то не может!)
Ну, конюх его послушался. Сошел побрился, шкалик выпил. В указанное время приходит на сеновал. Генеральская дочь тоже туда приходит. Спрашивает:
— Иван, ты здесь?
— Я здесь.
Таким способом доказал любовь.
И эта генеральская дочь каждый вечер стала ходить на сеновал. С конюхом там. А Иван видит: дело-то туго подходит. У дочери-то уже вот живот какой, на нос лезет. Взял расчет. Генерал не отпускал. Но он сказал:
— У меня родители, — говорит, — очень заболели. Просят приехать проведать.
Тогда генерал дал ему расчет.
А он из города никуда не уехал, а ходил по трактирам. Где переночует, где пообедает. (Мария тоже не выпивала, как
