Кроме тайника, на дворовой территории был найден автомобиль приехавшего „в гости“ действующего члена Союза писателей А.И.Солженицына. В багажнике автомобиля сотрудниками милиции были обнаружены следы крови и обручальное кольцо одной из жертв. А.И.Солженицын и хозяева дома в настоящий момент помещены под стражу».
Быстро! Ну как быстро — почти трое суток прошло, а дело, по словам Петра Ивановича, «союзного масштаба» и у Щелокова на личном контроле. Неудивительно, что как только получилось «тронуть лёд», Калининградская милиция перевозбудилась и в кратчайшие сроки отчиталась о подвижках перед высоким начальством. А начальство, в свою очередь, решило похвастаться успехами со страниц «Правды». Друзья Солжа под молотки попали, да, это неприятно, но вот у него самого никаких проблем с втягиванием всех кто под руку подвернется в позорнейшие «блудняки» никогда не было, так что и я переживать не стану — нормальных друзей выбирать надо, а не хитрожопых псевдоюродивых социопатов.
— Что за Солженицын-то, читал? — спросил меня дед Лёша.
— Про тюрьму вроде пишет, — сымитировал я безразличие. — Сидел, наверное.
— Выкормыш «оттепели»! — презрительно фыркнул дед. — Зэков-убийц они, значит, в Союз берут, а тебя — х*й! — сделал единственно возможный в такой ситуации вывод и пошел в коридор. — Пойду-ка Петьке позвоню!
Глава 25
— Я не хочу! — поморщилась Таня, узнав, что посреди ужина нам придется немножко лечиться.
— И я не хочу! — уныло согласился я. — Но у нас в стране — девять месяцев зимы и хронический недостаток солнца. Отсюда проистекает йододефицит, который советская власть исправляет этим! — постучал по выставленной банке морской капуты. — Это — не еда, а лекарство! Ну-ка… — Открыл банку. — Три листочка тебе, три — мне. — Положил на тарелки к жареной картошке, которой мы ужинали вприкуску с привезенными от Петра Ивановича солеными грибочками.
Не уверен насчет йододефицита, но где-то такое слышал, и лишним точно не будет — польза морской капусты ведь неоспорима.
— Чем больше полезного ест девушка, тем красивее она вырастает! — добавил я гораздо более действенный аргумент.
Насадив водоросли на вилку, Таня зажмурилась, сунула зелень в рот, скривилась, пару раз жеванула, проглотила, поежилась и запила малиновым морсом из стакана. Сделав глубокий вдох, свою порцию умял и я — не так уж и плохо! Но морсиком запить все-таки не повредит.
Тане я набрал сразу, как только дед Лёша освободил телефон — что-то они там с Петром Ивановичем мутить собрались, но это «не моё дело», как сказал фронтовик. Прибежала она тоже почти сразу — увы, выдержки ее папаше хватило аккурат до седьмого ноября — выпил на праздник, и понеслась.
— Как думаешь, тетя Тоня разрешит тебе пожить со мной до маминого возвращения? — спросил я девушку.
— А можно? — обрадовалась она.
— Мне одному же скучно! — улыбнулся я ей. — Пошли позвоним, отпросим тебя.
Таня меня опередила, схватила трубку и набрала номер, нетерпеливо переминаясь с одной обутой в мягкий коричневый тапочек ножки на другую.
— Мама, можно я с Сережей буду жить? — сразу же выпалила она, как только гудки пропали — я внимательно прислушивался, наклонившись к обратной стороне трубки.
— А вам не рано? — фыркнула тетя Тоня.
Таня залилась краской, и я отобрал у нее трубку:
— Здравствуйте, теть Тонь! Я вам подарок из Калининграда привез, заходите чаю попить!
— Ну зайду, коли приглашаешь!
— Сейчас придет, и мне с ней надо будет чуть-чуть поговорить наедине, — предупредил я Таню, и телефон зазвонил снова. — Ткачёв!
— Это я, — раздался из трубки голос Александры Николаевны. — Давай-ка еще раз по ответам пройдемся!
— Давайте! — смирился я с неизбежным.
Поняв, что разговор пойдет о скучных «взрослых» вещах, подружка утопала на кухню.
— Первое — залпы «Авроры» у нас не в одноименной песне, а в «И вновь продолжается бой», — выдала она первый пункт.
— А я-то думаю, в чем проблема? — хохотнул я. — В «Авроре» барабанов-то толком и нет.
— Николай Николаевич не совсем правильно передал мне сообщение из МинКульта, — пояснила она. — К «Авроре» никаких вопросов нет, песня отличная, и детский хор Центрального Дома Железнодорожников уже разучивает ее для «Голубого огонька». Вот ему худсовет и посвящен — пройдутся по всем песням. Дальше, полагаю, они спросят…
В процессе обсуждения «перекрытия» претензий Худсовета пришла тетя Тоня, и я шепотом извинился и попросил ее немного подождать.
— Александра Николаевна, мне кажется, мы готовы ко всему! — решил я сворачиваться.
— Не переживай, Сережа, все будет в порядке! — сделала она вид, что утешает меня, а не себя, и отключилась.
Вернувшись на кухню, присоединился к дамам и рассказал тете Тоне о поездке и будущих планах. После этого вытянул ее в комнату на смущающий разговор.
— Теть Тонь, простите, что я так прямо в лоб и неловко, но пока Тане шестнадцать не исполнится, я ее и пальцем не трону! Пускай у нас пока поживет, вы же видите — домой ей совсем не хочется!
Соседка пожевала губами и пообещала:
— Обидишь ее — прибью!
— Даже сопротивляться не стану! — пообещал я в ответ.
Пошли на кухню, и тетя Тоня скомандовала, взяв дочку за руку и потянув на выход:
— Пошли, сумку тебе соберем.
Временно попрощавшись с подружкой, набрал Саяку.
— Алло? — ответил мне мужской голос.
— Коничива?
— Хо! Конбава![14] — хохотнул голос. — Ты из клуба?
— Из клуба! — подтвердил я. — С Саякой поговорить хотел.
— Сейчас позову, — пообещал мужик и стукнул трубкой о поверхность чего-то.
— Кто там? — донесся до меня через пару минут полный любопытства голос Сойки.
— Серега, — представился я. — Вернулся вот, пошли…
Блин, а когда мне теперь? «Тань, ты посиди у меня дома, а я пока на свидание схожу!». Ладно, вписался — неси ответственность.
— У тебя сколько уроков завтра? — нашел выход.
— Четыре, у нас математичка заболела! — похвасталась она.
Нормально, у Тани — шесть, а потом мне в клуб так и так идти, на японский.
— Давай тогда я тебя у школы встречу, и перед клубом немножко погуляем! — предложил я.
— А почему не после? — спросила она.
— У меня мама беременная в больнице на сохранении лежит, поэтому много самому делать приходится, — ответил я полуправдой.
— Вот как! А у тебя, значит, новый папа завелся? — предположила она.
— Завелся! — подтвердил я. — Сын того самого Судоплатова, который «самый главный диверсант».
— А кто это? — не оценила она сюжетного поворота.
В самом деле, а откуда ей знать?
— Завтра все расскажу, хорошо?
— До завтра! — угукнула она.
Нормально — первая половина дня суетная, а вечером вместе с Таней и новым папой к маме в больницу сходим, и можно заниматься уже начатой книжкой и «инфобомбой» — уже жалею, что
