меня кормила.
Катя чуть не хлопнула себя по лбу, понимая комичность ситуации и свою глупость. Но сейчас ей было не до этого.
— Малыш, беги к своему хозяину! С ним что-то случилось! Что-то очень плохое! Наверное…
Стивену не требовались пояснения. В ту же секунду он сорвался на бег, всецело доверяя словам хозяйки, и напитывая на ходу мышцы лап потусторонней энергией Ада.
Следующие минут десять она носилась по развалинам усадьбы в поисках Молоха, Астая или кого-нибудь ещё, способного помочь Льву, но не нашла. В конце концов, Катя бросила тщетные попытки и вернулась на свое рабочее место. Вот только ее сердце не находило покоя. Но в то же время и не «кричало» о беде. Это уже Катя накрутила себе.
Стараясь отвлечься от беспокойных мыслей, она с особым усердием принялась за работу и даже не заметила вошедшего лекаря Матвея.
— Фух, ты не представляешь, как я устал! — Матвей напоказ смахнул трудовую испарину со лба, — Лекари княжеского рода полные бездари! Только представь, там, где я лечил двоих, они вчетвером успевали справиться только с одним. Меняли друг друга, а потом вообще оставили меня одного. Но ничего, вояки жить будут. И даже послужат на благо рода.
— Какого рода? — нахмурилась Залевская, не понимая смысла брошенной фразы и, вообще, пропустив мимо ушей большую часть его речи.
— На благо рода Ахматовых, конечно же, — как само собой разумеющееся уточнил Матвей.
Катя отложила в сторону ноутбук, пристально посмотрела на новоявленного столичного щеголя в обтягивающих красных лосинах, который на глазах становился «голубком». Но Матвей ей даже нравился как человек, несмотря на все его причуды. К тому же, он оказался тем еще знатоком моды и начал помогать вечно занятой Кате с подбором нарядов.
Но слово «род» в его устах звучало неуместно. Лев не аристократ…
— Лев! — снова спохватилась она, вспомнив о скоротечном «недуге».
— Матвей, а-ну, просканируй меня! Что-то не так с чакрой!
Тут же она скинула верхнюю одежду, оставшись лишь в полупрозрачном кружевном белье (которое ей так же посоветовал Матвей).
— Хм, это было лишним…
— Не тяни время! Давай, сканируй!
Нарочито тяжело вздохнув, всем видом показывая, как он устал за сегодня, Матвей нехотя погрузился в тело Залевской. Катя напряженно следила за мимикой его лица, с надеждой на добрую весть о состоянии своего мужчины. Когда на лице Матвея расплылась улыбка, она облегченно выдохнула. Не мог Матвей радоваться ее несчастью, значит, оставалось второе…
— Роду Ахматовых точно быть, — с такими словами он открыл глаза, вызвав новую волну негодования у Кати.
— Ты у Ахматова понабрался этого⁈ Говори, что с чакрой!
— Да все с ней в порядке, с твоей чакрой. Увеличилась немного в размерах. Всего-то! Ребенок у вас будет! Пол пока не могу определить. Срок маленький.
— Что⁈ Как же так?.. — не могла она подобрать нужных слов, пребывая в шоковом состоянии от услышанного.
— Все, отдыхай, — похлопал он ее легонько по плечу и пошел в свой кабинет на минус первый этаж, — И ешь побольше витаминов, — крикнул ей со спины. — Меня ни для кого нет. Я спать.
* * *
Болсуновский бодрой походкой шел по коридорам «Крестов», довольный собой и своим внешним видом. Он лучился в предвкушении важного в своей жизни события: сегодня он сделает предложение Алине Томиловой, красавице — простолюдинке, за которой уже давно ухаживал. Аристократ ни на секунду не сомневался, что Алина с радостью примет шикарный букет из его рук, а также предложение руки и сердца.
Начищенные до зеркального блеска черные туфли браво чеканили по кафельной плитке. От его пышных рыжих усов пахло дорогим парфюмом, а их кончики задорно топорщились.
— Ну, как я выгляжу? — бросил он надзирателю, остановившись напротив кабинета Алины и приглаживая непослушные пряди парика, скрывающего лысеющую голову.
Надзиратель, чьего имени генпрокурор не мог знать, встрепенулся от неожиданности, оторвался от замочной скважины, в которую пристально вглядывался то одним, то другим глазом.
— Кхм, замечательно, господин генеральный прокурор.
— Ну-ка, отойди от двери. Мне нужно к Алине Даниловне.
— Она сейчас, как бы это сказать, занята, господин генеральный прокурор. Может чуть позже? А я передам ей, что вы заходили, — как-то неуверенно пытался отговорить обычный служка высокопоставленную особу.
— Да что ты себе⁈..
Но сладкие стоны девушки, донесшиеся из кабинета Томиловой, прервали его гневную речь. В неверии он прислонился к двери, вслушиваясь в происходящее за ней, но очередная порция стонов уверила его в необратимом. Алина прямо сейчас с кем-то трахалась.
«Грязная шлюха и тварь! Променяла такую партию! И на кого? — именно с такими словами он намеревался ворваться в кабинет, но вовремя остановился. — А и правда, на кого?».
Этот сработало отрезвляюще, ведь в «Крестах» находились люди и побогаче, и статусом повыше. А Алина девушка очень видная, и могла приглянуться кому-нибудь еще. Да что греха таить, Томилова — лакомый кусочек для любого местного «кобеля». А потому своими действиями он мог вскрыть «ящик пандоры».
Осторожно заглянув в то же отверстие, куда минуту назад заглядывал надзиратель, Болсуновский нервно сглотнул. Алину разложили прямо на рабочем столе, а чей-то крепкий зад ритмично двигался в замочной скважине.
— Кто? — поборов первый шок и неверие, лишь спросил генпрокурор.
— Ахматов.
Лицо прокурора мгновенно налилось багровым цветом. Он с силой дёрнул дверную ручку и ворвался в кабинет, полный решимости наказать обидчика. И… замер в дверном проеме, не в силах сдвинуться с места.
Ахматов прервал процесс, темная дымка окутала его и подняла над полом, глаза стали ярко-красными, полными ненависти. Он еще человек, но уже находится где-то в пограничном состоянии. Адская тварь развернулась всем корпусом к нарушителю спокойствия. Его и без того немаленьких размеров фаллос, ежесекундно пульсировал, увеличиваясь в размерах, вместе с телом одаренного.
Болсуновский ошеломленно смотрит на него, переводит взгляд на бесстыже разлегшуюся Томилову, которая даже не пытается прикрыть промежность, пребывая в экстазе. Мужчина сглатывает слюну, потому как головка члена «смотрит» прямо ему в лицо.
— Кто ты такой? — спросил Ахматов густым басом адской сущности, готовый в любую секунду обрушиться на нарушителя.
— Изззвините, я, кажется, дверью
