— Контрабанда?
— Контрабанда, исчезновения неудобных людей, интриги разного рода.
— Так где ж вы, мать вашу, были, когда… — Альмод залпом замахнул кружку. Может быть, если бы эти умники вовремя вмешались…
— Первый в сыск не сообщил. А из двух сыскарей, кто был в ставке, одна ничего не заподозрила, со стороны ведь все шло как обычно. Пророки порой не просыпаются после бдений…
— Пророки не просыпаются, голуби не долетают, и на прорыв отправляют втроем…
Как хорошо, что прошло столько времени. Он уже может говорить об этом спокойно.
— … но не один и тот же отряд, — закончил за него Ивар. — Но это знал ты, на которого сыпались все шишки. А многое ли рассказывали остальным?
— Одна, — Альмод выделил это слово голосом, — ничего не заподозрила.
— Второй сыскарь погиб на прорыве. Как раз перед смертью Трюгви. Больше наших в ордене не было. Мы бы вмешались, если бы Первый сообщил. Но он не стал этого делать.
— Боялся, что вскроются его делишки с Хродриком, — догадался Альмод.
Он выругался. Плеснул из кувшина в кружку. Хотелось захмелеть и свалиться под стол, не видеть и не думать. Слишком дорого ему обошлись трусость Ульвара и жадность Первого.
— Это сейчас ясно, — сказал Ивар. — А тогда…
Первый мертв, зелейник мертв, из четверых, ушедших по следу Альмода, вернулся один. Вернулся, и рассказал, что Альмод тоже мертв. А еще в столице наверняка творилось невесть что. Ведь незадолго до того чистильщики прямо посреди города убили одного из влиятельнейших придворных. Как дворец после этого вообще устоял… И с этим тоже наверняка пришлось разбираться.
— Хорошо. — Альмод отодвинул кружку. Очень осторожно, потому что хотелось швырнуть ее в стену, чтобы зазвенело. — С этим понятно. Почему я никого из вас не знаю?
— Мы чистильщики. Но мы — сыск. Мы сами по себе. И подчиняемся только короне… и то с большими оговорками.
— Но ты был в ордене…
— Когда меня повязали с отмычками у дверей карцера, со мной поговорил сыскарь, что тогда был в ставке. Он оказался очень убедителен. — Ивар усмехнулся. — А через месяц мой отряд погиб на прорыве. Я уцелел. — Он отхлебнул пива и заметил: — К слову, именно тогда я и передумал тебя убивать. А наши решили, что стоит вытащить меня из ставки. Надавили на Первого, и вместо того, чтобы принимать командование отрядом, я то ли покончил с собой, то ли спьяну в порту утонул. Опознали какого-то бедолагу, тело сожгли, поминай как звали. Ты, если я ничего не путаю, вышел из карцера еще месяца через три.
Альмод просидел в карцере полгода. Закованный в небесное железо. Один. До сих пор не понимал, как не рехнулся тогда. Хотя, может, и рехнулся, кто сейчас поймет? Иначе зачем он сидит тут и разговаривает с этими вместо того, чтобы взять Нел и рвануть куда глаза глядят?
— А, собственно, чего ради весь этот разговор?
Ивар усмехнулся.
— Не притворяйся глупее, чем ты есть.
— Хорошо. Зачем это мне?
— Я бы сказал — затем, чтобы чья-то жадность снова не погубила столько людей, как это случилось в Мирном. Но кто, кроме тебя, знает зачем?
Затем, чтобы такие, как Ульвар, получили по заслугам. Затем, что если бы делишки первого вскрылись раньше, Тира могла бы остаться жива. Вот только…
Вот только тогда под Мирным погибла бы девчонка по прозвищу Бешеная. Или нет? Кто знает, как сложилась бы ее судьба, если бы Ульвара вовремя повязали? Не погибли бы двое из тех, кого он взял в погоню за Альмодом. Не сбежал бы башковитый пацан, осталась бы в ордене Ингрид. И, может быть, Нел воевала бы себе в приграничье? Там тоже погибают, но не так часто, как чистильщики.
Явись к нему сейчас Творец и спроси — обменяешь то, что у тебя есть, на то, что было? Альмод и сам не знал бы, что ответить, а потому отогнал мысли. Ничего уже не изменить, и от сожалений не избавиться. Надо думать о том, что делать теперь.
— А если я откажусь, вы сделаете так, чтобы ни я, ни Нел никому не смогли рассказать об этом разговоре?
— И многим ты рассказал о чистильщиках за прошлый год? — пожал плечами Ивар. — Нет, уйдете оба. Говорю же, дезертиры меня не интересуют. Но тебе не надоело бегать?
Знает, куда бить. Альмод скрипнул зубами, встретился взглядом с Нел.
— Ее это тоже касается?
— Сам думай.
Альмод приподнял бровь.
— Я бы сделал тебя командиром, — сказал Ивар. — И бери в отряд кого хочешь.
— И ты вправе это решать?
— А ты что думаешь, я пошлю самых зеленых разбираться, почему вдруг ни с того ни с сего погибли два отряда чистильщиков? Сам пошел и собрал лучших.
Твою ж… Но Эйнар-то точно зеленый? Или…
— Два года в приграничье, — сказал парень, поймав его взгляд. — Год в сыске. Но дар проснулся рано, так что за выпускника сошел.
Альмод восхищенно выругался. Здорово его провели.
— А еще от нас уходят, — сказал Ивар. — Если доживут. Мы не сражаемся с тварями, но проход все равно остается опасной штукой. Да и не только… сам видел. Думай. Я никуда не тороплюсь.
Альмод опустил голову на сцепленные пальцы. Думай…
И понял, что на самом деле уже все решил.
— В ставке остался один парень. Кнуд. Будет третьим, если согласится, конечно. А четвертый… — Он ухмыльнулся. — Я бы поговорил с новым Первым.
И чутье ему подсказывало, что Фроди согласится.
Конец
