Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
– Сдохнешь, – пообещал субинспектор. – Плевать на деньги. Я этих поганых свиней успею выпотрошить, пока Гирин сообразит прислать кого. Детишки-то где?
– У меня в доме, – прохрипел Травин. Его тошнило и начало подтрясывать.
– Ладно, пусть живут, – Карецкий начал двигаться, заставляя Сергея обползать стол. – Меньше греха на душу брать придется.
Но Травин не стал этого делать, подобрал ноги, ориентируясь по дыханию, где находится субинспектор, выставил из-за стола браунинг, заставляя Карецкого двигаться в определенную сторону. И когда тот подошел слишком близко, оттолкнулся, вскакивая на ноги, и метнул нож.
Отлично сбалансированное лезвие вошло Карецкому в живот. Тот выронил пистолет – обычный служебный укороченный наган, захрипел, осел на пол. Травин, шатаясь, подошел к нему, рывком вытащил лезвие. Карецкому ничего не оставалось, как зажать рану руками.
– Дурак ты, Травин, – прохрипел он. – За кого пошел, за нэпманов этих, которые трудовую кровь пьют? Их как свиней резать надо, чтобы знали, как жировать на народные деньги. Мне-то все равно помирать, а вот как ты с этим жить будешь?
– Детей-то за что? – спросил Сергей.
– А чего их жалеть, – субинспектор попытался улыбнуться, – дети врага – будущие враги. Так что, не было у Ковальского денег?
– Были. Так ты, значит, идейный?
– Не тебе судить, – Карецкий кашлянул, струйка крови потекла из уголка рта. – Сам-то сколько народу порешил…
– Я из-за денег не убиваю.
– Ты, сволочь, думаешь, я их поганые червонцы себе брал? Все до копейки отдавал детдомам да колониям, до грошика.
– Ладно, – Травин сел рядом с Карецким на корточки. – А Лизу почему не прикончил?
– Артоболевскую? Дочь красного командира? – субинспектор стремительно бледнел. – Думай, что говоришь, спас я ее от проклятых хозяев, да и потом через Белову подкармливал. Все, убил ты меня, Сергей Олегович, чую, смертушка пришла. Хватит разговоры разговаривать, или добей, или дай помереть спокойно.
– Последний вопрос, – Сергей встал. – Кто тебе нэпманов закладывал? Ферапонтова?
– А ты не догадался? – Карецкий хрипло рассмеялся. – Подруга твоя, Дарья Павловна. Они ей все выкладывали, как на духу, считай, исповедовались. Кто, куда и сколько. И допрашивать не надо, еще и деньги платили. Что, не ожидал?
– Догадывался, – Травин подошел к лежащему неподвижно Прокопенко, натянул на руку перчатку, вытащил у него из кармана «кольт детектив спешиал», зашел Карецкому за спину. – Именем Российской Советской Федеративной Социалистической Республики приговариваю тебя, Александр Александрович Карецкий, к расстрелу. За то, что убивал и с бандитами спутался, и за то, что честь сотрудников органов замарал.
Прозвучал выстрел, голова Карецкого откинулась назад, пуля проделала неаккуратное отверстие в затылке, ударилась в лобную кость и там застряла, попутно превратив мозги в кашу. Травин аккуратно вложил пистолет в руку Прокопенко, проверил карманы Гладыша – там обнаружился точно такой же кольт. Выстрелил из него в потолок и вернул хозяину. Посмотрел на каму и бебут, подумал, как лучше поступить, выбрал прямое лезвие. Ткнул им в рану Карецкого, увеличивая ее, и оставил клинок в теле. Потом уже на остатках сил из нагана Карецкого сделал несколько выстрелов в агентов, вытер свои отпечатки, сжал пальцы правой руки Карецкого вокруг рукояти. Дошел до прихожей, упал на пол, тяжело дыша, постучал в подвал условным стуком. И только тогда позволил себе потерять сознание.
Эпилог
Как и в начале сентября, Сергей пришел в себя в больнице, только никто его в этот раз не привязывал. Правда, и чувствовал он себя куда хуже и все так же не мог пошевелиться – слабость была неимоверная. Такая, что до браунинга, лежавшего на тумбочке, он так и не дотянулся.
В изголовье сидела Даша, держа руку на его лбу.
– Очнулся, – улыбнулась она.
Сергей попытался дернуться, но только головой чуть качнул.
– Лежи, лежи, дорогой, – женщина надавила ладонью на лоб. – Эта рана посерьезнее прошлой будет. Но ты выздоровеешь, зря, что ли, я старалась, из могилы тебя вытаскивала.
– Так ты Оля Рудницкая? – прошептал Сергей. – Это твоего брата убили чекисты?
– Нет, ошибся ты, Сережа. Мы с Леней не родственники, друзья хорошие, умерла Оленька в гражданскую у меня на руках, тиф ее унес. Не щадил тогда ни белых, ни красных, – Женщина встала, сделала шутливый книксен. – Дарья Павловна Белова, прошу любить и жаловать. Хотя вот с тем, чтобы жаловать, у нас трудности возникают, да? Думаешь, я во всем виновата? Может, и так, Жорж от меня тайн не держал, чем могла, помогала ему. А уж он с Рудницким делился, Карецкий-то вместе с Леней в одном кавалерийском полку служил, в их дела я не лезла, а что умереть кому-то пришлось, так все умрем, рано или поздно. Ты вот молодец, детишек не бросил и дело до конца довел. За это я тебе погадаю, по-настоящему.
Она взяла бессильно лежащую руку Сергея, перевернула ладонью вверх, провела пальцем по бороздкам.
– Думают, что в этих линиях есть что-то, если внимательно посмотреть. Врут, дотронуться надо, прочувствовать, и тогда понимание приходит. Не все сбывается, но доля истины определенно есть, где правда, а где выдумка, кто знает. А теперь слушай, Сережа, скажу тебе то, что вижу, что было, не буду говорить, незачем, а что будет и чем дело успокоится, узнаешь. Проживешь ты на этом свете не очень долго, зато друга верного повстречаешь, он странный какой-то, не от мира сего, и дружба тебе эта боком встанет. Еще страшная война случится, во сне ее вижу иногда, куда там гражданской, во много крат хуже, и вот в эту войну ты этот мир покинешь. А аккурат перед самой войной этой сына своего встретишь, только встреча нерадостная случится, и для тебя, и для него, по разные стороны фронта окажетесь.
– Даша…
– Что, Сережа?
– Дай мне только до вас добраться. Щадить не буду.
– Может, и доберешься, – женщина взяла шприц, посмотрела содержимое на свет, постучала по стеклянному цилиндру пальцем, – свидимся еще, милый, повязаны мы с тобой так, что и не развязать. Только помни, не бывает плохих или хороших людей, любовь моя, человек – он как космос, рядом вот, руку протянуть, но неизведанный и бесконечный. Теперь спи, лейтенант, а то генералом не станешь.
Игла вошла в плечо, Сергея словно парализовало. И потом накатила тьма.
Очнулся окончательно Травин через две недели, словно от тяжелого сна освободился – практически здоровый и даже бодрый. На то, чтобы вернуть ослабшим конечностям былую подвижность, ушло всего два дня под строгим наблюдением доктора Райха. Генрих Францевич и сказал Сергею, что Дарья Павловна взяла расчет и уехала в Ленинград, к дальней родственнице. Адрес не оставила, обещалась писать. Все вещи из ее комнат исчезли, осталась только серебряная пуговица с подковой и шестиконечной звездой; она одиноко лежала на полу шкафа рядом с клочком бумаги, на котором было написано – «Croire a son etoile».
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
