Единственный, кто почти не пострадал, стоял у стены и смотрел на меня, распахнув глаза от ужаса и неверия. Его колени дрожали, да и весь он трясся. Казалось, он не способен ни моргнуть, ни вдохнуть, ни оторвать от меня глаз.
Моего взгляда он не выдержал.
По его лицу потекли слёзы, ноги подкосились, он соскользнул спиной по стене и упал на колени.
— Господи… Господи… Господи…
Забавно.
— Ты ошибся именем, несчастный, — сказал я ему.
Услышав мой голос, он дёрнулся в судороге, икнул и завалился в обморок.
За спиной опять произнесли:
— Вернись назад, господин. Молю тебя.
Я ещё раз окинул взглядом тех, кто умирал. Они доживали свои последние мгновения, все эти люди, сражавшиеся за меня. Со смертью вообще сложно было спорить — она почти всегда побеждала.
Но только не сегодня.
Я выставил руку вперёд и раскрыл ладонь, отдавая собственную силу. Сначала тому, которому осталось жить меньше всего, потом — другим, по очереди. Правда, мёртвому помочь уже не смог, даже мне такое было не по силам.
— Господин, прошу тебя! Вернись! — Отчаянный и дерзкий выкрик снова привлёк моё внимание.
На этот раз я обернулся посмотреть, что за существо так обнаглело.
Девушка.
Она стояла на коленях у тела бездыханного парня, придерживала его голову, а сама с мольбой смотрела на меня.
— Вернись, — прошептала она. — Ещё не время уходить… ещё не время…
Я глянул на того, кого несчастная так трепетно оберегала.
Грязный, залитый кровью, и своей, и чужой, истощённый сражениями, голодом и жаждой, тоже умирающий, но не от ран, а от того, что опустел.
Девушка погладила его по мокрым от пота волосам и опять обратилась ко мне:
— Вернись к нему, прошу. Это ведь я, твоя сестра, вечно верная тебе. Вспомни. Нас лишь двое.
Она подняла руку и показала мне печать призыва со своим именем.
Сестра…
Нас лишь двое…
Вот теперь я вспомнил всё. Всё, что когда-то забыл.
* * *
Очнулся я от холода и от того, что кто-то громко спорил.
— Ты совсем дебил? Надо прорываться именно ту-ут!
— А я тебе говорю, надо идти наверх, прорываться та-ам! И я не дебил, это ты дебил! И вообще, надо Рэя дождаться, он скоро очнётся.
— Я его так понесу.
— Ты раненый. Как ты его понесёшь-то?
— Да нормальный я. Вот, видишь? Ну? Вон там, на спине, видишь? Только шрам остался.
— Убери от меня свою жуткую спину! Там ничего не понять!
— Чёрт, я забыл, что ты без очков совсем слепой. Нихрена не видишь.
— Не слепо-о-ой!
Я поморщился и, не открывая глаз, пробормотал:
— Вы можете заткнуться? Башка от вас трещит.
Ответом мне стал хор двух радостных голосов:
— Очну-у-улся!
Я разлепил веки и сфокусировал взгляд на том, что маячило в поле зрения. Сначала увидел высокие потолки зала, ну а потом — две грязные рожи.
Дарт и Хинниган.
Кто ж ещё.
Они оба нависли надо мной, растревоженные, улыбающиеся и вполне себе живые.
Дарт обхватил меня за плечи и приподнял.
— Вот скажи, лучше ведь тут прорываться, чем идти наверх, да?
— Нет, надо идти наверх, — возразил Хинниган.
Я потёр ладонью потный лоб и сел на полу.
— Зачем идти? Куда идти?
— Наверх! — рявкнул Хинниган.
От его голоса зазвенело в ушах.
— Не ори, — выдавил я. — Толком скажи, в чём дело?
— Так ты посмотри вокруг, Рэй. Сразу сам всё поймёшь.
— Ну да, лучше тебе взглянуть, дружище, — поддакнул Дарт. — Так влипли, что хуже не придумаешь.
— Вот-вот. Точно сказано. Очередная подстава для Теодора Ринга.
Нахмурившись, я оглядел зал. Сначала посмотрел в сторону лестницы, потом в сторону порталов. А ведь парни были правы: влипли мы так, что хуже не придумаешь…
* * *
Интерлюдия вторая. Софи
Ненавистное и уродливое лицо.
Она смотрела на него и еле держалась, чтобы не вонзить в предателя ещё один штырь из дериллия. Хотя и сотни ему будет мало. Она бы убила его уже давно, если б могла.
Херефорд еле дышал, заключённый в цепи, закрытый в клетке и обездвиженный. Выглядел он как изуродованный зверь, повисший в кандалах. Серое лицо, воспалённые веки, обожжённый лоб.
— Зачем пришла? — хрипло спросил он, не открывая глаз и ровно дыша. — Пытать меня будешь? Или это не твои методы? В конце концов, мы ведь не варвары, правда?
— Где последняя Печать? Ты ведь знаешь? — спросила Софи.
— Значит, пытать не будешь. Хотя скажу по секрету, меня уже пытал один наш общий знакомый. Разве ты не заметила следы от ожогов на моём лбу? Там должно остаться клеймо от паука. Рэй любезно жёг меня Печатью… кровожадный ублюдок.
Софи внимательно всмотрелась в лицо Херефорда.
Значит, его пытал Рэй. С таким рвением он найдёт главную Печать первым, и что тогда?..
— Тогда нам всем будет несладко, Софи, — ответил на её невысказанный вопрос Херефорд. — Этот парень… этот непонятный Рэй… он ведь такой непредсказуемый. Даже ты с твоим даром предвиденья не в состоянии сказать точно, чего от него ждать. Ты не можешь увидеть его будущее и не можешь читать его мысли, ты лишь строишь догадки, бьёшься в неведении, помогаешь ему на свой страх и риск, почти наугад. Ты ведёшь его к власти, потакаешь его порокам, а что он?
— С моей помощью он получил три Печати из пяти. И отдал их. Разве этого мало, чтобы в нём не сомневаться?
Херефорд открыл глаза и поднял голову, посмотрев на Софи.
— Знаешь, почему он ищет Печати?
— Чтобы отомстить Рингам и помочь Ронстаду.
Рот чёрного волхва искривился в усмешке.
— Ему плевать на Ронстад. Кто вы такие, чтобы он о вас заботился? Рэй Питон думает только о себе. Хочешь знать, в чём на самом деле причина его стараний?
Софи ничего не ответила, но напряжённо ждала, что же скажет предатель.
— Он ищет Печати не просто так, они ему всегда были нужны, — ответил на свой же вопрос Херефорд. — Ведь это он их украл, Софи. Он же их и спрятал. Ещё тогда, двести лет назад. Это он — тот самый вор и убийца, которого ты ищешь два века. Это он спровоцировал Великую родовую битву. Это его рук дело, Софи. Это его кровавый след. Он обрёк города на гибель, он отнял тысячи жизней, он обманул тебя и унизил. Ты помогала ему, а он воспользовался твоей добротой. Это всё он. Только он один.
