за ублюдская погода? Остервенело стучу ящиками рабочего стола. Где эти сигареты?! Вышвыриваю все на пол: важные бумаги, папки, еще какую-то херню. Вечно прячу их в повседневной жизни, чтобы искать лень было, вдруг не докопаюсь и передумаю курить, но мне сейчас это крайне необходимо. Просто позарез нужна затяжка никотина.
Сука, руки трясутся. Замечаю, как дрожат пальцы, когда подкуриваю. Где моя дочь…
Словно таежный зверь рев сдерживаю, который рвется из груди накатом. В четыре тяги выкуриваю сигу и тянусь вновь за пачкой. Бросаю и цапаю трубу. Да возьми ты быстрее!
— Ганс! — едва слышу голос, как сразу реагирую. — Адрес мне точный давай. Да хуле ты тупишь? Деревни своей! Злата… Да, Злата! — пододвигаю листок с ручкой. — Говори. Говори быстрее! Пишу… Да на каком херу ты приедешь? — ору ему, уже не сдерживаясь. — Я сам поеду. Да без тебя! Да… Хорош, кому я нужен, мне дочь важнее. Выиграл? Молодец… Еще раз… Да уйди ты, блядь, с этой тусни куда-нибудь, я ни хрена не слышу. Что Кат? — Ганс коротко мне передает разговор, который состоялся с Федей. Совсем эта тварь охренела, аварию подстроила. — Короче, я поехал туда. Какой рейс, Рус? Я не могу ждать, ты понимаешь? Ладно, поступай как хочешь… Все, отбой.
Кат. Гандон штопаный. Черт-беспредельщик, мало тогда отгреб, надо было до конца размазать по стенке. Вылез, сука! Зря я сквозь пальцы спустил ту ситуацию. Ладно, разберусь еще с ним, но позже.
Сбегаю по лестнице, быстро иду к машине. Все это время звоню дочке, также не отвечает. Да где ты, маленькая? Ругаю себя на чем свет стоит, старый дурак, на хрена согласился на эту аферу.
Выжимаю максимум из авто, лечу по пустой трассе. Все мелькает, как в кино каком. Кадры жизни останавливаются и замирают. Мир словно на месте стоит, один я двигаюсь. Я еду, малышка, я найду тебя. Я вытащу из чего угодно, только держись. Где же ты, детка моя?
В зеркало вижу, как две тачки долгое время едут за мной, но особо не циклюсь. Мало ли кому куда надо. Это происходит до того момента, как они обгоняют и подрезают. На приличной скорости выкручиваю руль и вырываюсь вперед. Это ни хрена не простые водители получается. Определенно что-то надо от меня. Странные гонки заканчиваются около складских помещений. Уходя от столкновения, маневрирую неудачно и с размаху въезжаю в стену здания. Удар настолько сильный, что последнее, что помню при затухающем сознании, смазанный силуэт и слова.
— Доездился, урод. Выволакивай его.
41
Твердо как, и воняет жутко. Гнилостный запах забивается в нос и не дает возможности вдохнуть полной грудью. Ужас какой-то творится. Все давит, будто плита сверху лежит и по ней кто-то прыгает. В уши прорывается назойливый стук капель. Тюк-тюк-тюк по мозгам. Состояние мерзкое, словно голова взорвется сейчас. Ощущаю себя, как воспаленная рана. Все болит и одуряюще ноет.
Моргаю закрытыми глазами, не в силах веки поднять. Они как приклеены. Жмурюсь и насильно приоткрываю. Схлопываются и не слушаются. Да господи, как же ноет череп. Лежу несколько минут неподвижно, а потом все же снова пытаюсь прийти в себя. Немного нагибаю голову и, поднимая ее осторожно, открываю веки. Удается.
Я смотрю сквозь мутную пелену на стоящую передо мной стену. Что это? Где я?
Пытаюсь встать, но всего-то получается немного повернуться на холодном и, как я понимаю, каменном полу. Несколько раз промаргиваюсь, осматриваюсь по сторонам. Голову с трудом поворачиваю, как заржавелый коловорот проворачивается шея. Мой мозг понемногу воспринимает обстановку и пытается анализировать ситуацию.
Небольшой каменный мешок с низким потолком. С неровных, поросших мхом стен, сочится вода. Вверху ржавые трубы, куски плесени свисают с них уродливыми клоками. Везде откуда можно сочатся капли воды, стекают вниз, под пол.
Я хочу пить…
Во рту ворочается распухший язык. Я его высовываю и кое-как пытаюсь облизать растрескавшиеся губы. Бесполезно. Откидываю голову назад, стукаюсь об пол, но мне все равно.
По ходу, я в жопе, господа.
Мать вашу, как же я хочу попить. Горло дергается непроизвольно резко, да так, что закашливаюсь. Но я пытаюсь подавить этот кашель, мало ли что. Уставившись прямо перед собой, пытаюсь шевелить телом. Легко сказать, руки и ноги связаны. Какая-то тварь затянула так, что ремни впились в кожу. Я не хочу пока туда смотреть. Я просто думаю и пытаюсь размышлять. Орать бесполезно, все равно никто не услышит.
Сева… Сука… Волк в овечьей шкуре.
Злиться не надо, все уже случилось. Потом об этом…
Шум капель не дает сосредоточиться, я вся занемела и умираю от жажды. Интересно, тут вода отравлена или что? Лучше не думать…
Надо встать, как бы больно не было. Прикрываю глаза и вспоминаю разговор с Ваней.
— Как ты терпишь боль? Это же ужас, Вань.
— Ну как тебе сказать, малышка, — смеется Ванечка. — Я ее не особо чувствую. Просто, когда ты чего-то хочешь, то обо всем забываешь, просто концентрируешься, анализируешь и делаешь свою работу.
— Вань, я не понимаю…
— Да и не надо. Надо хотеть, понимаешь. Хотеть это сделать неопровержимо и максимально хорошо.
Это единственное, что позволяю себе вспомнить о нем сейчас, иначе…
Внутренним чутьем наматываю себя на твердость духа, чтобы не случилось. Надо думать, надо держаться, надо надеется на лучшее. Но все совсем наоборот!
Я боюсь. Как же я боюсь.
Что этот придурок хочет от меня? Что нужно? Страшно… Как же страшно…
Не смотрю на головную боль, сжимаю зубы и мотаю башкой из стороны в сторону, стряхиваю слезы.
Я выживу. Я справлюсь. Я смогу. Я в отца.
Все. Этот была последняя минута моей слабости. Все.
Все.
Все!
Я лежу с закрытыми глазами еще около часа или мне кажется, что именно это количество времени. Неважно. Словно по внутреннему щелчку открываю глаза и с удовольствием отмечаю, что муть исчезла. Мне лучше. По крайней мере соображать стала яснее. Пытаюсь насколько это возможно размять шею и плечи. Неуклюже ерзаю по полу, но мне надо хоть каким образом разогнать кровь.
Будут ли силы подняться, ну хоть присесть. Напрягаю занемевшие ноги и с раскачки поднимаюсь. Замираю на несколько секунд, чтобы от кружения не шлепнуться назад. Привыкаю к своему положению и только потом оглядываюсь по сторонам еще раз.
В неровном шве стен многочисленные отверстия, из которых доносится писк и непрерывное копошение. Понятно, там крысы. Они всегда в такого рода зданиях водятся. Я не зоолог, но это так, скорее всего. Крысы полбеды, если они адекватные конечно, но
