— Это чистая случайность, что она не заметила вашего отсутствия и что вы уехали из дому в полном одиночестве.
— Да, разумеется. — Августа снова почувствовала полное нежелание мириться с его упреками. — И вы совершенно правы. Я подаю отвратительный пример, милорд. Но скорее всего подам еще немало отвратительных примеров в ближайшем будущем. Ведь я всего лишь из нортамберлендских Баллинджеров, а не из гемпширских.
Гарри вскочил так резко и поспешно, что Августа испуганно отступила.
— Черт бы тебя побрал, Августа! Прекрати это немедленно! И нечего прикрываться репутацией Баллинджеров для оправдания собственного безобразного поведения. Понятно?
Она похолодела. Гарри и в самом деле был страшно рассержен, и явно не потому, что она уехала кататься, несмотря на надвигавшуюся грозу.
— Да, милорд. Я прекрасно поняла все, что вы сказали.
Он резким жестом пригладил свои влажные волосы:
— И перестань, наконец, смотреть на меня так, словно ты последняя из рода Баллинджеров и стоишь на крепостном валу своего замка, готовясь отразить нападение врага! Я не враг тебе, Августа.
— Да? А говорите так, словно объявили мне войну. Неужели вы всю нашу совместную жизнь без конца будете читать мне нотации, Грейстоун? Ужасно грустная перспектива! Вам так не кажется?
Он смотрел на разгоравшийся в камине огонь.
— У меня есть слабая надежда, что постепенно вы научитесь как-то сдерживать свои внезапные порывы, мадам.
— Звучит обнадеживающе. Мне искренне жаль, что вы были вынуждены сегодня отправиться за мною, милорд.
— Мне тоже.
Августа задумчиво глядела на его могучие плечи:
— Знаешь, Гарри, лучше честно скажи мне все сразу! Я понимаю, что ты расстроен не только из-за моей прогулки. Что ты узнал из стихотворения Ричарда?
Он повернулся и мрачно, исподлобья взглянул на нее:
— Мы с тобой договорились: ты ни в коей мере не отвечаешь за деятельность своего брата во время войны, не так ли?
Холод пронизал ее душу.
Нет, Ричард! Ты никогда не был шпионом! И мне безразлично, что они все говорят!
Августа заставила себя небрежно повести плечиком.
— Как вам будет угодно, милорд. Так что там, в стихах?
— Это послание подтверждает, что человек по прозвищу Паук был членом клуба «Сабля».
— По-моему, я никогда даже не слышала о таком клубе.
— Ничего удивительного. Это был маленький клуб, в основном для военных. И расположен он был отнюдь не на Сент-джеимс-стрит, да и просуществовал недолго… — Гарри помолчал. — По-моему, там случился пожар. Года два назад, если не ошибаюсь. Здание было уничтожено огнем, а сам клуб, кажется, распался.
— Я не помню, чтобы Ричард рассказывал об этом клубе.
— Он, возможно, не был его членом. Но каким-то образом узнал о Пауке. К сожалению, твой брат никак не обозначил этого мерзавца. Лишь указал на то, что он входил в клуб «Сабля».
Августа задумалась:
— Но если раздобыть список членов клуба, то можно попытаться определить, кто из них мог быть Пауком, верно? Ты же об этом думаешь?
— Именно об этом. — Гарри поднял нахмуренные брови. — Ты очень проницательна, дорогая.
— А что, если мое настоящее призвание осталось невостребованным? Вдруг из меня получился бы отличный тайный агент?
— Даже не упоминай об этом, Августа! Подобные мысли способны напрочь лишить меня сна.
— И что ты теперь собираешься делать?
— Я проведу кое-какие расследования, посмотрю, нельзя ли отыскать управляющего «Сабли». У него наверняка сохранился список членов клуба, или же он сумеет вспомнить их имена. Вот тогда, вполне вероятно, удастся кое-кого выследить.
— Тебе очень хочется поймать этого Паука, верно?
— Очень!
Августа, услышав этот решительный ответ, снова вся похолодела и долго смотрела в огонь.
— Значит, теперь, внимательно изучив стихи Ричарда, ты окончательно укрепился в том мнении, что он был предателем?
— Нет, я еще не решил окончательно и, возможно, не решу этой проблемы никогда, Августа. Как ты сама справедливо заметила, твой брат вполне мог работать на кого-то из наших агентов.
— Но, по-твоему, это маловероятно?
— Нет.
— Вы, как всегда, убийственно честны, милорд. — Августа заставила себя улыбнуться. — Но я, разумеется, сохраню собственное мнение на сей счет.
Гарри мрачно кивнул:
— Разумеется. Ты можешь продолжать верить, во что хочешь. Впрочем, был ли Ричард предателем, ни для кого уже не имеет особого значения.
— Кроме меня. — Августа храбро выпрямилась. — Я по-прежнему убеждена в его невиновности, милорд. И он тоже продолжал бы верить мне, если б мы с ним вдруг поменялись местами. Мы, нортамберлендские Баллинджеры, всегда друг за друга горой, как вам известно! Мы останемся верны друг другу до самой смерти. И я не отвернусь от собственной семьи, даже если единственное, что у меня осталось, — это память о ней.
— У тебя теперь есть новая семья, Августа. — В маленькой комнате голос Гарри звучал особенно резко.
— Неужели? А по-моему, у меня ее нет, милорд! Да, у меня есть дочь, но она не может заставить себя называть меня мамой, потому что я не так красива, как ее настоящая мать, и у меня есть муж, который не может рискнуть полюбить меня, потому что я, видите ли, могу оказаться похожей на других леди Грейстоун, которые умерли еще до моего появления на свет!
— Ради бога, Августа! Мередит только ребенок! И вы с ней знакомы всего несколько недель! Ты должна дать ей время.
— Ну а ты, Гарри? Сколько тебе нужно еще времени, чтобы решить, что я не похожа на своих предшественниц? Как долго еще я должна чувствовать, что постоянно подвергаюсь проверкам и испытаниям? Особенно когда осмеливаюсь выразить какие-то собственные желания?
Гарри вдруг оказался у нее за спиной. Положив руки ей на плечи, он повернул ее к себе лицом. Августа посмотрела ему в глаза.
— Черт возьми, Августа, что же ты от меня хочешь?
— Я хочу, чтобы все было, как в детстве и юности. Я хочу обрести настоящую семью. Я хочу любви, радости и доверия. — И вдруг невесть откуда взявшиеся слезы обожгли ей глаза и потекли по щекам.
Гарри застонал и крепко прижал ее к себе:
— Пожалуйста, Августа, не плачь! Все будет хорошо. Ты увидишь. Ты сегодня просто извелась из-за этого стихотворения. Но скажи, между нами все осталось по-прежнему?
— Да, милорд. — Она всхлипнула, уткнувшись носом в его теплое плечо.
— И все-таки, дорогая, лучше бы тебе перестать без конца сравнивать меня и мое семейство со своими безрассудными предками из нортамберлендских Баллинджеров. Ну попробуй привыкнуть к мысли, что графы Грейстоуны по большей части были людьми довольно скучными и совсем не отличались чувствительностью. Хотя это вовсе не значит, что мне ты безразлична, а Мередит даже не пытается воспринимать тебя как мать.
