Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
— Ты. Не проговорись при случае.
— Хорошо, — соглашается Варя.
Ее так радует моя проснувшаяся меркантильность, что Варя готова поддержать обман. Знала бы она, что лукавство и вранье — принцип моего нынешнего существования.
— Как дела у Андрея? — интересуется Женя. — Нашел работу и надевает ли два галстука сразу?
— Работу ищет, а галстуков вовсе не носит. Он гордо носит собственную голову. Ты обратил внимание, что люди с горделивой посадкой головы воспринимаются аристократами духа?
— А молчаливые кажутся значимыми. «Молчи, сойдешь за умного», — совершенно справедливое наблюдение. Любое самомнение отражается во внешних признаках, легко читается окружающими и принимается на веру.
— Интересно, какие у меня внешние признаки?
— Ты выглядишь как образованная интеллигентная женщина, не просто сохранившая привлекательность, а возбуждающая эротические фантазии. Вот только…
— Что? Говори прямо!
— С обонянием у тебя проблемы. Разве ты не слышишь, что тянет подгоревшим мясом.
— Ах, батюшки! — подхватываюсь я и несусь на кухню.
Моей изощренности в интриге против Андрея могли бы позавидовать великие царедворцы вроде Марии Медичи или Макиавелли, которые считали, что при наличии благой цели (как они ее понимали), надо опираться на выгоду и силу, а не на мораль. С не доброй славой вошли в историю эти деятели.
Любую критику я преподносила под видом заботы и участия. Я отправила, наверное, сотни ядовитых стрел, но все они были тщательно замаскированы.
Саша, как и я, маниакальная книгочея. Если нас поставить перед выбором: отобрать руку или возможность читать, мы отдадим конечность. Без руки можно прожить, а без чтения невозможно, бессмысленно, скучно, безрадостно, невдохновенно. Сейчас у нас есть электронные книги, куда закачиваем тексты. Большая экономия и выгода с точки зрения расходования денежных средств и места в квартире, которая уже забита книгами от пола до потолка. Андрей наркотической привязанностью к литературе художественной или общественно-политической, или к какой-либо другой не страдал. Он предпочитал глянцевые журналы, которые покупал регулярно. Был, так сказать, в курсе современных трендов. А по-русски: впитывал ближайшие, краткосрочные тенденции, интересы массовой культуры. Саша постоянно подсовывала ему понравившиеся книги. Это естественно — поделиться с любимым человеком впечатлениями, размышлениями, идеями. Андрей обещал прочитать, но слова не держал. Ведь серьезное чтение требует работы ума. Это как пережевывание сочного куска мяса требует работы жевательных мышц. А журнальные статьи под яркими обложками никаких усилий не требовали, сладенькая манная каша — глотай, сколько влезет. У нас с Александрой не редко возникали споры о прочитанном. Я, понятное дело, занимала позицию патриархальной ретроградки, а дочь — прогрессивной авангардистки. Во время одного их таких споров — мы обсуждали автобиографический мотив в прозе Довлатова, Рубанова, Рубиной — Андрей тихо выскользнул из кухни. До этого тщательно маскировал зевоту.
Я уловила сожаление во взгляде, которым дочь проводила Андрея, и сказала:
— Мне кажется, тебе надо прекратить подсовывать ему книги. Ну, не читает их человек! Это никак не характеризует его с морально-этической стороны. Перефразируя Пушкина: быть можно дельным человеком и думать о красе вещей. Андрей истинный ценитель красивой одежды. Вообще красоты в ее конкретно-материальном проявлении. Это своего рода дар.
— Под Пушкина можно все подогнать, — огрызнулась дочь. — Быть можно дельным человеком и думать о красе зверей, детей, соплей…
— Фу, Сашка! Извини, что я вмешиваюсь в ваши отношения. Просто мне кажется неправильным, когда ты ставишь человека в неловкое положение, подсовываешь ему книги, которые он никогда не прочитает. Кроме того, — я слегка запнулась, чтобы тщательно проконтролировать отсутствие сарказма в голосе, и лучезарно улыбнулась. — Кроме того, человеку, который прочел «Улисс» Джойса можно отдыхать от чтения всю оставшуюся жизнь.
Саша ушла из кухни насупленная и хмурая. Я перевела дух и задалась вопросом: достигла ли ядовитая стрела цели, хорошо ли была замаскирована?
Александру ничегонеделанье Андрея не могло не беспокоить. Еще больше ее заботило мое отношение к его, назовем вещи своими именами, тунеядству.
— Андрей был на нескольких собеседованиях, — говорила мне дочь, — ждет ответа.
— Да что мы не прокормим молодого человека! — отмахивалась я вроде бы беспечно.
Ни раз, и ни два Сашка заводила разговор о якобы имевших место попытках Андрея трудоустроиться. Если бы я могла сказать прямо, то дочь услышала бы: «Во-первых, никаких попыток, поползновений, телодвижений с его стороны в принципе не существует. Во-вторых, нет такой работы, чтобы ничего не делать, а получать много». Но я ничего подобного, естественно, вслух не произносила.
— Не бери в голову, — советовала я. — Нормальный мужчина по природе добытчик. Умный мужчина ищет, где добывать выгоднее.
— Полгода уже ищет?
Это могла быть провокация, разведка боем — в самом ли деле я так благодушно настроена? На провокации не поддамся.
— Хоть полгода, хоть три года. Разве нам не хватит терпения? Или мы бедные?
— Мама! — дочь едва не плачет от умиления. — Какая ты у меня добрая, чудная, самая необыкновенная!
Знала бы моя девочка, чего мне стоит «необыкновенность» и ради чего я прикидываюсь доброй тещей. Прикидываюсь, наверное, неумело, но влюбленная дурочка не замечает фальшивой игры, дурочке кажется, что все вокруг должны восхищаться ее избранником.
Как-то при очередном Сашкином заходе: Андрей-де хотел в фирму своего приятеля устроиться, но фирма прогорела — я оборвала дочь:
— Ты точно оправдываешься. Прекрати! Не навязывай мне роль злобной тещи, которая считает каждый кусок хлеба, съеденный зятем, или число подштанников, которые за ним выстирала.
Я отвернулась, как бы обиженная. А потом со всем своим скудным актерским мастерством изобразила на лице улыбчивую задумчивость, которая бывает, когда человек мысленно возвращается в приятное прошлое.
— Мама, о чем ты сейчас подумала?
— Вспомнила, как твой отец ночами разгружал вагоны, а утром разносил почту. Мы съехали от родителей, я уже тебя носила, денег не хватало катастрофически. У нас было две главных статьи расходов — оплатить съемную комнату и купить мне фрукты, кроме фруктов я ничего есть не могла, иная еда вырывалась из меня фонтаном. После месяца бессонных ночей и тяжелой физической работы твой отец стал засыпать на лету. В метро, стоя, держась за поручень. При каждом удобном случае и в любом самом неудобном положении. И на лекциях в институте, конечно. Однажды лектор, заприметив его храпящим, велел всей аудитории умолкнуть, подошел вплотную, несколько минут вредно наблюдал. Потом растолкал Игоря: «Молодой человек, мы вам не мешаем? Ах, не мешаем! Но все-таки аудитория института мало подходит лежебокам, тут ведь тверденько. Отправляйтесь домой, коль здоровый сон для вас важнее науки».
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
