Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
Горчаковым удирали от ментов на автомобиле подполковника Кошкина… Машина легко пройдет там, где сядет любой другой легкий транспорт, ну кроме другого «УАЗа». Исключением еще могла быть «Нива», но к счастью, у милиции таких машин не было.
— Смотрите, в этом секторе полно самых разных дорог, — произнес Григорий, фломастером рисуя нужный путь. Они с Виктором всю последнюю неделю занимались поиском наиболее удачного маршрута. — Но мы определили один неплохой маршрут. С асфальтированной дороги, перед мостом, вот тут, уходим налево и по грунтовке проезжаем почти до самого Яновского затона. А там и будет тот самый тупик, про который Виктор говорил.
— Хорошо. Теперь по самой территории… — поинтересовался я. — Осмотрев маршрутный лист патрульных групп, я навскидку определил три маршрута. Один длинный, но зато самый безопасный. И два коротких, проходят по хорошо освещенной зоне. Их даже рассматривать не будем, там все на виду. Если только рисковать… Сами понимаете, пути движения патрулей-то мы знаем, но если нас заметят…
Виктор склонился над картой, подробно осматривая прочерченную мной линию.
— Начнем вот тут, — пояснил я. — Вдоль ограды, примерно метро сто, за вспомогательной подстанцией, под торцевой стеной вот этого здания. К счастью, на пути попадается много мелких объектов, назначение которых мне непонятно… Если будем пользоваться ими как укрытиями, легко выйдем прямо к северной стене четвертого энергоблока. Там пересекаются сразу две группы патрулей, но их будет видно за сотню метров, поэтому, соблюдая дистанцию, легко проскочим или выждем и пропустим мимо себя. Затем, пользуясь темнотой, напрямик пройдем до самого угла третьего блока. Там и находится нужная нам лестница. По ней поднимаемся на крышу, ну а дальше придется импровизировать. Только сами понимаете, фонарями мы пользоваться не сможем — нас за километр будет видно. И еще, нужно как-то бесшумно разбить стекло.
— Это я возьму на себя, — заверил Виктор.
— Так, а что делаем в том случае, если нас заметят?
— Ноги в руки и бегом обратно. Но они не заметят, — заверил я. — Мой сослуживец из охраны, предупредил часть патрулей, что ночью на территории ЧАЭС будет проходить специальная операция, а потому, могут быть инциденты. Конечно, подробностей он не сообщил, так что понимать его слова можно как угодно. Я вообще себе сказанное плохо представляю, но от себя ничего не придумываю. Это его слова.
— Как по мне, глупо все это, — нахмурившись, покачал головой Виктор. — Какие к черту спецоперации, да еще и со стороны КГБ? Да руководство учебного центра предупредили бы в первую очередь. И станционных тоже.
— Не важно. Быть может, это какие-нибудь засекреченные учения. Уже было нечто подобное, все наши знают об этом. Главное, что если они что-то обнаружат, будут реагировать иначе.
— Действия не по регламенту?
Я неопределенно пожал плечами.
— Ладно. Только я что подумал… Пропуска у нас же есть, так?
— Ну да. От оригинала не отличить.
— А что если попытаться пройти через проходную? В наглую, например, во время пересменки той же вечерней смены. Кто там нас в лицо знает? Сделали морду кирпичом и пошли вперед.
— Не пойдет, — я отрицательно покачал головой. — Пересменка будет только в половину двенадцатого, а нам нужно быть там уже в десять. Это важный момент, иначе не успеем. К тому же, на проходной стоит сразу четыре человека и они внимательно смотрят, кто заходит. Спрашивают, сверяют со списками. Проверяют вещи. Теоретически, так можно будет пройти только мне, и то, только потому, что там мои сослуживцы стоят. И то, в сопровождении. Парни стопроцентно рисковать не захотят. А если бы стоял другой взвод, можно и не заикаться.
— Алексей, как именно мы предотвратим аварию? — тяжко вздохнув, спросил Виктор. — Я до сих пор плохо понимаю, что именно мы будем делать, когда проникнем на ЧАЭС? Ты вроде говорил, что вся проблема в том, что будет стоять неопытный персонал, который, следуя ошибочной программе испытаний и не зная дефектов реактора, заведет его в такой режим, что тот сам пойдет вразнос. Так?
— В целом, да. Мы проникнем на блочный щит управления, возьмем под контроль операторов и будем тщательно следить за их действиями. Не дадим им начать эксперимент. Попутно, я хочу поговорить с начальником смены, выяснить, на кой черт им сдалось проводить эксперимент именно ночью. Может, они помогут выявить Клыка?
— Слушай, Алексей! Я в голову не возьму, как этот эксперимент, с турбиной, повлияет на работу реактора? Что в нем такого?
— Программа испытаний заранее составлена так, что реактор, работающий на семистах мегаваттах, должен будет стать нестабильным. Грубо говоря, среди диверсантов есть человек, быть может, даже и сам Клык, который зная о конструктивных недостатках РБМК, этой самой программой подтолкнул операторов к роковой точке. Учитывая, что до самой аварии реактор почти шесть часов намеренно тормозили, в активной зоне соберется много ксенона, а он отравляет реактор. Ну, то есть, грубо говоря, глохнет. Его «уронят», мощность просядет до тридцати мегаватт. По сути, реактор будет на грани отключения, ни о каких испытаниях и речи не может быть. Из такого состояния его нужно выводить постепенно, в течении двадцати четырех часов. Но операторы сами не понимали, к чему ведут их действия, ведь они методично выполняли утвержденную программу испытаний. Они отключили системы безопасности. Вот и получается, что они вытащат из активной зоны все стержни… — по глазам присутствующих, я вдруг осознал, что они смотрят на меня с растерянностью. — Я понятно объясняю?
— Не совсем. — Виктор вытер ладонью лоб. — Почему ты говоришь в прошедшем времени?
Я на мгновение осекся, но тут же нашел выход из сложившейся ситуации.
— Потому, что я уже не один раз проводил расчеты на бумаге. Моделировал разные ситуации, изучал недостатки реакторов этого типа. Ты, Григорий, сам рассказал мне про аварию на Ленинградской АЭС. Так вот я пришел к выводу, что на Чернобыле будет тот же сценарий, только куда в больших масштабах. Для меня, планирующаяся диверсия, пусть и на бумаге, уже произошла. К тому же, я знаю, что подобный эксперимент проводится не первый раз, это будет уже четвертая попытка. Диверсанты намеренно изменили программу, свалили задачу на неопытный персонал, а в довершение ко всему, им достался отравленный реактор, не готовый к началу проведения испытаний. С тем же успехом, можно было проводить эксперименты над бомбой и думать, что оно не рванет! К тому же, я сумел ознакомиться с заключением экспертной комиссии, по аварии 1975 года на Ленинградской АЭС. Там тот же принцип. Концевой эффект…
— Все, стоп. У меня уже голова болит, — вдруг скривился Григорий, махнув руками перед собой. — Ни
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
