Глава XXVII
Добравшись до квартиры, у которой стояло еще по два элемента мебели в белых костюмах, я открыла дверь своим ключом, переступила через порог и столкнулась нос к носу с бабушкой, которая как раз бежала из кухни в комнату с подносом, уставленным снедью.
— О Боги, — хватаясь за сердце, выдохнула бабуля, едва не роняя поднос.
— Все нормально, — я подхватила поднос, вручила его обратно бабуле, чмокнула её в щеку и быстро скинула обувь. — Не переживай.
— Ты себя в зеркало видела? — поинтересовалась ба, покрепче перехватывая возвращенный её поднос другой рукой.
— Ага, я красотка, — весело подмигнула я, уже направилась в комнату, потом быстро вернулась обратно, вновь отобрала у бабушки поднос и уже в компании с ним направилась внутрь квартиры.
Там, расположившись на застеленном цветастым пледом диване гордо восседал отец, закинув ногу на ногу.
— Дочь, — поприветствовал он меня церемониальным кивком.
— Здрасьте, — невежливо буркнула я, практически швырнула на стол перед отцом поднос, едва не отправив бутерброды прямиком в королевский лоб, и упала в кресло в углу.
Лицо отца напряглось, сильнее выступила вперед и так немаленькая челюсть, но он промолчал. Несколько минут мы глупо пялились друг на друга в тишине, нарушаемой лишь воплями дворовых котов за окном.
За то время, что мы не виделись, отец ничуть не изменился, что в принципе было не удивительно. Посторонний человек, взглянув на моего родителя ни за что бы не поверил, что у него имеется взрослая дочь. Потому что выглядел папаша как мой ровесник, при том, что лет ему больше, чем мне раз в пять. Внешность он тоже имел впечатляющую. Высокий, складный, с узкими стройными бедрами и широкими плечами. Длинные абсолютно белые, белее первого снега, волосы достигали плеч и спускались аккуратными гладкими и блестящими прядями ниже, почти до самой талии. Мягкие полные губы ярко выделялись на бледном лице, так же, как и зеленые, точь-в-точь как у меня самой глаза глубокого зеленого цвета, менявшие свой оттенок в зависимости от настроения. Сейчас они были почти прозрачными, цвета средиземноморской волны, пронизанной золотыми лучами полуденного солнца.
— Что с твоим лицом? — первым нарушив молчание, спросил отец, наморщив высокий гладкий лоб, явно не удовлетворенный моим внешним видом.
— Неудачная процедура в салоне красоты, — улыбнулась я холодно. — Больше не пойду к этому косметологу.
— А что это за тряпки на тебе? — не успокаивался родитель.
Я вяло оглядела себя.
Ничего не тряпки, вполне себе приличная одежда. Была. После знакомства с Лозовским моя любимая рубашка радовала глаз пятнами и рваными дырками, выглядя при этом так, словно я сперва помыла ею пол, а уже после надела на себя. Юбка тоже пострадала, но так, как она была черной, то низ выглядел лучше, чем верх. Завершающими штрихами в образе девочки-катастрофы, у которой что ни день, то новая драка служили царапины и ссадины, разбросанные по всем открытым участкам тела, а также синяки, которые к моменту встречи с отцом уже начали активно проступать и переливаться всеми оттенками фиолетового.
— Новая мода, — нашлась я. — Называется “бомж на вольном выпасе”.
Папа подался вперед, прищуривая глаза и внимательно рассматривая мою голову.
— А почему у тебя в волосах стекло? — я только открыла рот, а он уже ехидно поинтересовался: — Новая мода под названием “летела с сеновала, тормозила об окно”?
— В точку, — щелкнула я языком.
— Ты меня позоришь, — прошипел отец, стискивая пальцами длинную трость, которая на самом деле тростью не была.
— Только этим и занимаюсь каждый день, — согласила я и тряхнула волосами, из которых действительно посыпались кусочки стекла. — Так, зачем приперся?
— Хотел увидеть свою дочь, — уже спокойнее произнес отец, поджимая губы.
— У тебя дочерей — целый диверсантный отряд под боком, — фыркнула я. — На них и смотри, я тебе зачем?
— Ты — мой старший ребенок, — как-то уж слишком пафосно выдал папуля, гордо вскидывая подбородок.
— Спасибо, что сообщил, — кивнула я. — Я-то не в курсе была…
— Хватит! — резко вскрикнул папуля. — Хватит язвить и ёрничать, я и лучше других знаю, что ты языкатая.
— Нормальные люди называют это остроумием, — заметила я, продолжая изображать на своем лице что-то, что больше походило на звериный оскал, чем на улыбку. — Но такая формулировка тоже сойдет.
— Надеюсь, твой будущий муж оценит твои таланты, — едко заметил папуля, отчего я тут же перестала что-то изображать.
— До оговоренного двадцать пятого дня рождения еще больше года, — с уверенностью заявила я. — А до тех пор я не будут говорить на эту тему. У нас с тобой договор.
— К сожалению, да, — кивнул отец, поправляя рукав белого пиджака. Вот же, помешанный на белом цвете. — Но кое-что изменилось, о чем я вынужден тебе сообщить.
— Только не говори, что ты решил провести свадьбу раньше, — напряглась я. — Потому что даже ты, как бы у тебя не зудело под хвостом, не можешь нарушить собственное обещание.
— Нет, я не об этом, — вдруг очень по-человечески произнес отец, отводя глаза. — Я должен тебя предупредить, что твой будущий муж уже некоторое время находится в городе.
— Мне сообщили, — с трудом выговорила я, после некоторой заминки. — Бабушка сказала, что он приехал заранее.
— Да, — нехотя выговорил папа, все еще чересчур старательно не глядя мне в глаза. — Но несколько чуть значительно заранее, чем ты могла бы подумать исходя из данной формулировки.
Я мысленно выругалась. Не понять, куда клонит отец было невозможно.
— Как давно? — хрипло выдохнула я, одновременно и торопясь услышать ответ, и не желая ничего знать.
— Несколько лет, — все также нарочито внимательно рассматривая свои ногти ответил отец.
— Несколько — это сколько? — продолжала допытываться я.
— Шесть. Шесть лет.
— Шесть лет?! — заорала я, вскакивая на ноги. — Почему ты раньше не сказал?!
— Потому что знал, что едва только я скажу, как ты тут же умчишься на другой конец света! — подскочил отец вслед за мной. — Ищи тебя потом!
— Уходи, — зашипела я, стискивая кулаки и чувствуя, как от напряжения вздрагивает каждая мышца в и так пострадавшем теле. — Я не хочу тебя видеть… Проваливай!
— Не могу, — проговорил отец, уставившись в стенку мимо меня. Выдохнул, расстегнул воротник и рухнул обратно, словно подкошенный. — Я должен тебя кое-кому представить.
— Таааак, — не хорошо протянула я. — И кто же этот «кто-то»?
В этот момент в сгущающихся сумерках за окном что-то сверкнуло. Уловив быстро возникший и также стремительно погасший свет краем глаза, я невольно дернулась. Нервы были натянуты до предела.
